Тридцать восьмой

*

– А рассказать вам анекдот, девчата?

– А расскажи нам анекдот, дивчина! Только пожалуйста не для плоских умов, не про чукчей, не про...

– Не-не-не! Свеженький! Вы слыхали, что снежный человек на снежной бабе женился?

– Люда, у этого анекдотца – седая бородища до колен. Его, кажется, ещё Петросян нашим мамам рассказывал...

– Так то была только первая часть! Совсем недавно выяснилось, что снежную бабу зовут... Кристина! И нашли они друг друга по следам одинакового размера!

– Ах-ха-ха-ха!!!

– Крись, это правда?

– Познакомишь с мужем?

– А свадебные фотки покажешь? Это ж будет сенсация!

– Ой! Ой, не могу!..

Перед университетским бассейном – здоровенной бетонно-стеклянной трёхэтажкой – кучковались десятка два студенток в ожидании физручки. Надеялись уломать Майю Николаевну поставить им зачёты без сдачи нормативов. Понимали, что шансы на успех так же призрачны, как, например, возможность встретить в окрестностях универа снежного человека. В обнимку со снежной бабой. Но всё же ждали. Contra spem spero[1], как выразилась некогда одна знаменитая поэтесса. И скрашивали тягостное ожидание взаимным лёгким и безобидным стёбом. Хотя одной из них он вовсе не казался таковым.

– Девочки, может, хватит уже, а? Сколько можно?!

– Столько, сколько нужно!

– Крись, не дуйся! А то и щёки тоже отрастут до аномального объёма!

– О, уже слезу пустила! Криська, ну чего ты? Ну пошутили-посмеялись...

– Внешность люди себе не выбирают! Кроме известных мажорок, ложащихся на пластику раз в месяц!

– Тебе даже это не поможет...

– Вот именно! Я этого делать и не собираюсь! А ещё раз что-то подобное услышу – закатаю с ноги под дых! Чтоб на собственной шкуре прочувствовали, на что способен мой тридцать восьмой! Бить буду сильно и неаккуратно! Так что, лучше прикусите язычки. И постебитесь над чем-нибудь другим!..

– А над чем?

– О, а я знаю, над чем! То есть, над кем! Над нашими физруками! Сегодня спортинвентарь обновили. Сто пар лыж привезли! Прикиньте, прикол, а?! Лето на носу, а они – с лыжами...

– А я знаю, для чего эти лыжи! Это будут сапожные заготовки... для Кристинки и её будущей семьи! Семейки снежных человечков!

– Ах-ха-ха-ха! Ору! Не могу! Держите меня пятеро!

– Э!.. Криська, ты чего?! Ты что делаешь?!

– Я предупреждала!

Одна из студенток, болезненно сморщившись, присела на корточки. А та, что пнула её в живот, круто развернулась и, не слушая гневных окриков от возмущённых подруг, скрылась за стеклянной дверью бассейна.

– Не, она нормальная, а?

– Кто? Снежная баба?! Да её в детстве наверно раз пять уронили. С крыши небоскрёба!

– Слониха бревноногая!

– Чмошное инопланетное существо!

– Я её придушу, сучку! Утоплю, как Муму! – глотая слёзы, простонала потерпевшая.

– Не хнычь, Люд... Мы поможем! Мы ей вместе мозги вправим!.. Ой, Футболка пришла! Достаём зачётки! Сейчас будем её штурмом брать!

Майю Николаевну поначалу именовали за глаза Майкой. А затем начали изощряться во всё новых и новых прозвищах, перебирая все виды одежды для «верхнего этажа». Пришлось ей побыть и Топиком, и Пайтой, и Блузкой, и Лифчиком.

К счастью, сама Лифчик Николаевна не знала о своих многочисленных псевдонимах. К счастью для студенток-острячек. А то показала бы им Кузькину мать!..

– Девушки, вы кого ждёте? Если меня, то зря! Я, кажется, доходчиво разъяснила порядок пересдачи!

– Ну, Майя Николаевна! Войдите в положение!..

– Мои входы в положение давно закончились – я уже внуков нянчу. И не даже не надейтесь меня хором перекричать. Я шума-грома не боюсь с четырнадцатого года.

– У нас трудный экзамен завтра!.. Введение в языковедение! И так уже от зубрёжки головы пухнут, а тут ещё...

– Вот-вот! Как раз утречком перед экзаменом придёте в бассейн, проплывёте стометровочку, взбодритесь, освежитесь, развеселитесь. И это ваше языковедение само сдастся. Без боя.

– Ну, Ма-а...

– Так! Слушайте сюда, дамы... из Амстердама! – повысила голос физручка, нахмурившись и уперев кулаки в бока. – Вы, я смотрю, по-хорошему не понимаете! Повторяю для особо одарённых: главное требование для зачёта – стометровка брасом или кролем. Не проплыли – не получили!

– А может...

– Не может. Даю последний шанс. Кто готов сдавать сейчас – за мной! Остальные свободны! Приходите через неделю с хвостовками!

И Майя Николаевна твёрдой «солдатской» походкой пошагала к бассейну. Но никто из «двоечниц» за ней не последовал. Девчонки надумали дождаться заведующего кафедрой и решить проблему с его помощью. Люда достала смартфон...

– Девки, внимание! Новый сканворд! Крупное ластоногое животное. Пять букв. Первая – К.

– Кристина!

– Ты неграмотная, что ли? Сказано же: пять букв!

– Ну тогда Криська....

– Считать разучилась? Пять, тебе говорят!

– Да оно мне надо – буквы пересчитывать?

– Да-да, филологам арифметика ни к чему. Это экономисты, финансисты, математики пересчитывают денежки, когда получают стипуху. А гуманитарии смотрят, кто на купюрах нарисован!..

– Ах-ха-ха-ха!

– А Криська всё равно ластоногая!

– Ага, и ластоголовая!..

– Да хватит уже про эту мымру... Она нашего внимания не стоит!.. Народ, я только что звякнула на кафедру физ-ры. Сказали, что Сергеевича сегодня не будет. Выходит, напрасно мы его прождали!..

– Что ж так не везёт сегодня, а? Что за день такой?! Магнитные бури, что ли? Или чья-то негативная аура?

– Я даже знаю, чья!

– Ах-ха-ха-ха!..

Кое-как подсластив горькое разочарование шутками и остротами, студентки разошлись кто куда – в читалку, в кафе, в общагу... А та, над которой они так дружно потешались, стояла под душем, уже не понимая, вода ли течёт по её лицу или слёзы... Кристина обиженно кусала губы, стараясь не выпустить наружу громкий плач. С первых дней учёбы насмехаются над ней однокурсницы. Точнее, не над ней самой, а...

Ополоснувшись, она подошла к зеркалу и осмотрела себя с головы до ног. Стройная симпатичная брюнетка грустно улыбнулась ей оттуда, из сказочного Зазеркалья. Казалось бы, всем хороша, да только вот... Сколько же обидных прозвищ приклеили к ней «подружки»! Антизолушка, Лыженогая, Футболистка, Супербутса, Снежная баба, Трансвеститка, Кристин Владимирович... Машинально перевела взгляд вниз, на красивые аккуратные белые ступни с ровными пальчиками и ярко накрашенными серебристо-розовыми ноготками... Может, и красивые.

Да только непомерно большие! И никуда их сейчас не спрячешь! В туфлях в бассейн не войдёшь, а тапочки-"мыльницы" она, как назло, сегодня забыла!..

Нервно задрожавшей рукой отворила дверь душевой и уныло пошлёпала босиком по прохладному серо-синему кафелю, оставляя на нём крупные мокрые следы. Ужасно хотела хоть чем-то прикрыть свои "корабли". Надо было хоть полотенце вокруг бёдер обернуть, что ли... К счастью, в бассейне не было ни души, и "Золушкинский" размер ей можно не прятать. Медленно попятилась по лестнице в яркую голубую водичку...

– Ой, прошу прощения!

Чуть не наступила (или всё-таки наступила?!) своим тридцать восьмым на голову доселе незамеченному пареньку, стоявшему в воде на приступке и державшемуся обеими руками за бортик!

– Ничего-ничего... Это я вам наверно помешал. Нашёл, где стать – под самой лесенкой! – виновато улыбнулся он, осторожно отодвигаясь влево.

А Кристине эта улыбка показалась насмешкой над её неуклюжими «лапами» (перехватила взгляд незнакомца, направленный на её ступни). Вспыхнула, как маков цвет. Поспешно спустилась в воду. Нахмурилась, натянула резиновую шапочку и отплыла подальше от «обидчика». Так, теперь надо дождаться Футболку... Или как её сейчас уместнее назвать?.. Купальник?.. В общем, дождаться Николаевну, честно сдать зачёт и потопать в читалку. Дотемна прокорпеть там над журналами и книжками – подальше от «подружек»-зубоскалок... А потом, вернувшись в общагу, завалиться спать до утра, ни о чём больше не думая и ничем не терзаясь...

– Тоже плавать не умеете? – внезапно нарушил молчание «обидчик».

– Кто? Я? – Кристина пренебрежительно ухмыльнулась. – Да я Клочкову себе в лифчик запихну, если захочу! Просто жду преподавателя. Зачёт у меня. Стометровка...

Парень восхищённо мотнул головой. И тяжело вздохнул:

– Завидую белой завистью!.. А я вот... Стыдно признаться... Только топориком и плаваю... Вот Майя Николаевна научить обещала... Какой она тренер? Знающий?

– Кажется, ничего... Толковая...

– Ну значит дело пойдёт... Вас как зовут, прелестная незнакомочка?

– Насчёт «прелестной» – это такой... астраумний грузынский шютка?

– Нэт, – в тон ей сострил собеседник. – Это такой щирий украинский правда!

– Ну, тогда я – тёзка Алчевской, Агилеры, Асмус, Киршнер, Орбакайте... и ряда других известных дам.

– Очень приятно, Кристиночка! – заулыбался он (ишь ты: эрудит!). – А мои тёзки – Рокоссовский, Циолковский, Паустовский, Станиславский, Острожский... В общем, ещё долго можно перечислять...

– Чего прохлаждаемся, молодёжь? – внезапно вторглась в их обмен «ребусами» незаметно подошедшая Майя (она же – Майка, она же – Футболка, она же – Безрукавка...) Николаевна. – Кристиша, перейди на вторую дорожку, а тут я буду мучиться с начинающим пловцом... Готова? Пошла!

Кристина легко распласталась на воде и торпедой помчалась в другой конец бассейна... Сама от себя не ожидала такой скорости!

– Мо-лод-чин-ка! – отчеканила Николаевна, щёлкая секундомером. – Пяти секунд не хватило до мастера спорта! Зачёт сдан. Можешь отдыхать.

Кристина довольно улыбнулась и, уже ничуть не комплексуя по поводу своего тридцать восьмого, гордо прошествовала босичком мимо нового знакомого, всё ещё стоявшего у бортика. Почти вплотную

Впрочем Костя (кажется, так его зовут – исходя из списка знаменитых одноимёнцев?) наверное лишь обрадовался бы ещё одному микроконтакту. Он проводил девушку, свысока бросившую ему надменную улыбку, восхищённым взглядом до душевой. И ещё долго не отводил бы глаз от закрывшейся за ней двери, если бы не мягко-насмешливый оклик физручки:

– Ну что, Ихтиандр? Готов?

Константин рассеянно кивнул, почти не глядя, взял из рук тренерши и обвязал вокруг торса пенопластовый «пояс» (чтобы легче было держаться на воде) и снова зашарил взглядом по двери девичьей душевой и по серо-синему кафельному полу, где ещё не высохли Кристинкины мокрые следы. И они вовсе не казались ему слишком уж крупными!

**

Сидя в читалке и пытаясь уйти с головой в теорию лингвистики, почему-то ни с того ни с сего вспомнила, как неделю назад – ранним утречком, до начала занятий – стояла на пороге их корпуса, а мимо, весело посмеиваясь, шли девчонки с другого "фака" – то ли физички, то ли химички. Одна из них глянула на вывеску "Філологічний факультет" и с улыбкой указала на неё подругам:

– Вот куда надо было поступать! Тут не учёба, а лафа! Стишок выучишь – и получай зачёт!

И горько ухмыльнулась, припомнив тот случай. Сейчас бы этих любительниц лафы да в её шкуру! Взвыли бы от досады, как собаки Баскервилей!.. Ладно, не отвлекаемся. Так о чём мы тут? "...Дифтонгом называется сложный гласный звук, образованный в результате соединения двух…"

О-ох!!! Кристина болезненно скривилась, зажмурила глаза и стиснула зубы до скрипа, еле-еле сдерживая стон, вызванный адским дискомфортом. Тяжело вздохнула и печально огляделась вокруг. Читальный зал был полон. Сегодня его «оккупировали» несколько сотен студенток и студентов – и они, стационарники, и заочники, и вечерники, и ускоренники… Неудивительно – идёт летняя сессия! К тому же, у них завтра – один из сложнейших экзаменов, принимаемый едва ли не самым суровым экзаменатором. За профессором Проценко давным-давно закрепилось пугающее прозвище – Голем. Он и впрямь напоминал живую каменную глыбу – как снаружи, так и изнутри. Это был здоровенный и неповоротливый пожилой мужичище с высоким лбом и мохнатыми седеющими "гетманскими" усищами. Раз в неделю он заходил к ним в лекционный зал, сухо здоровался, окидывал строгим взглядом весь их поток (двух парней и девяносто шесть девушек) – все ли готовы записывать вещаемые им лингвистические премудрости?! И с места в карьер, по памяти, давно уже не пользуясь никакими конспектами, почти полтора часа подряд, без малейшей паузы и передышки, бубнил им монотонным басом об ассимиляции и диссимиляции, эпентезе, диерезе и метатезе… И глаза сами закрывались, и тело погружалось в дрёму, и рука с ручкой ходила по тетради вкривь и вкось, оставляя после себя жуткие каракули, впоследствии повергавшие в недоумение самих писавших… А затем, на семинарах, приходилось растерянно моргать и с глубокими вздохами готовиться к пересдачам. Разжалобить и растрогать "каменного" препода было так же невозможно, как вымолить пощаду у напавшего на тебя голодного крокодила! А получить у Николая Никитича отличную оценку – это уже сродни фантастике! Это как выпросить у скупого снег посреди зимы! Хоть бы завтра совсем экзамен не завалить!.. Да, так что там? Ага! "…путём соединения… лабиализованного…"…

Японский городовой!.

Нет, это будет похлеще любых пыточных инструментов! Что там тиски да испанские сапоги у тех скудоумных средневековых инквизиторов?! Достаточно было втиснуть ноги любой еретички вот в такие узкие "лодочки" да заставить её пробежать на каблуках пару вёрст, и она бы тут же созналась в каких угодно сношениях с нечистью!.. Рука непроизвольно потянулась к правой туфле. Будь проклят тот день, когда ей, вечно комплексующей по поводу своего тридцать восьмого, стукнула в голову дурацкая идея купить обувку на размер меньше! Натянуть её на ноги стоило титанических усилий. Но самые жуткие муки дали о себе знать к концу дня, после того, как провела на ногах шесть с гаком часов. Вот и страдай теперь! Где там было вникать в мудрствования академика Русановского о происхождении сложных звуков, когда ноги, казалось, готовы были скрутиться в спираль?! Чертыхаясь про себя и оглядываясь по сторонам слезящимися глазами, девушка осторожно сдвинула с пятки задок туфельки. Затем проделала то же самое и со второй.

У-ух! Как же стало легко! Да теперь она готова горы перевернуть, Говерлу на Монблан поставить, а не то, что… Ага! Так чего там дальше? "…В украинском языке это явление наиболее распространено в северных и северо-западных диалектах, в частности, на территории Черниговской, Житомирской, Ривненской и Волынской областей"…

Чтение и конспектирование пошли, как по маслу. Настолько увлеклась, что и не заметила, как пролетели три часа и тишину читалки прорезал скрипучий голос старенькой библиотекарши:

– Товарищи! Читальный зал на сегодня закрывается! Прошу всех сдать взятую литературу!

Читающие медленно и неохотно поднимались из-за столов, хихикая и поправляя старушку:

– "Товарищи"? Пані та панове! Лэдиз энд джэнтлмэн! Медам и мусью!..

Кристина неохотно оторвала взгляд от монографии и едва не прослезилась. Опять придётся обувать эти чёртовы кандалы?! Да ни за что!.. Не спеша, убрала в сумку все свои записи, сложила в стопку полдюжины книг и ещё минут десять дожидалась, пока последние "медам и мусью" покинут зал. Закинула на плечо ремешок сумки, осторожно подхватила туфли левой рукой, а правой сгребла в полуохапку увесистые книженции. И, осторожно ступая, направилась к столику библиотекарши. Хоть бы не заметила! Хоть бы не глянула ненароком на её поневоле обнажённый тридцать восьмой!.. Еле дождалась, пока Мария Антоновна (так её звали – судя по бейджу на груди) примет сданную литературу и вернёт читательский билет… Уфф! Кажется, пронесло! Не заметила!..

Кристина уже протянула руку к двери, как сзади послышался всё тот же скрипучий старушечий голос – с ехидной ноткой:

– В следующий раз учтите пожалуйста, что это всё-таки читальный зал, а не бассейн! И расхаживать здесь босиком – крайне неприлично!

Читательница виновато пробормотала, опустив снова заслезившиеся глаза к своему тридцать восьмому:

– Извините… Я знаю… Но больше уже не могу… Сил нет!..

И, всхлипывая, выбежала прочь. Так и не обувшись. И не заметив, что в числе недавно вышедших студентов был и тёзка Рокоссовского, Циолковского и Паустовского, тоже готовившийся к завтрашнему экзамену. И сейчас стоял за дверью, поджидая случайно встреченную "прелестную знакомку" с целью возможного продолжения приятной беседы… И опешил, когда она молнией пронеслась мимо – плачущая, не видящая ничего вокруг и отчаянно взмахивающая зажатыми в руке туфлями. Пару секунд удивлённо смотрел ей вслед. А затем кинулся вдогонку…

(Продолжение следует)

[1] Без надежды надеюсь (лат.).