Под покровительством богини сехмет. часть четвёртая

***

– Боря! Что с тобой?!! Ну, чего вы стали, как вкопанные?!! В спальню его, на кровать! И за врачами! Живо! – долетел до Борисовых ушей встревоженный баритон дяди Андрея. Кажется, только что прозвучавшая фраза была последней из всего, что он услыхал на этом свете. С ужасом почувствовал, как летит в какую-то тёмную бездонную пропасть. Летит быстро и стремительно.

И самое страшное – неотвратимо! Никак не остановить это жуткое падение, этот кошмарный полёт сверху вниз. По коже драл мороз, хотелось вопить от страха, но крик застревал в горле. Что там крик – застонать, заскулить было невозможно! Наружу вырывались только тяжёлые, прерывистые выдохи – как в кошмарном сне! Скорей бы проснуться! Но проснуться было невозможно – всё яснее убеждался, что это не сон, не бред, а явь. Страшная явь! Сейчас он долетит до дна этой прорвы и расшибётся в лепёшку. Или утонет в раскалённой подземной магме – там, внутри Земли, её наверно видимо-невидимо. Или ухнет с размаху в адский котёл с вечно кипящей смолой! Или попадёт в когти к чертям! Или... Как знать, что там, в тех подземных мирах? Никто ещё там не бывал, а если и бывал, то назад уже не возвращался...

Вокруг – лишь непроглядная кромешная тьма. Неужели это и есть ад?! И весь ужас его – не в кипящих котлах со смолой и не в цепких бесовских лапах. Он – вот в этом жутком, бесконечно долгом и стремительном падении вниз, которое не закончится никогда. А если и закончится, то вечными муками!..

И уже не спасёшься от них никак! Не сошлёшься ни на папин мандат, ни на его щедрые пожертвования церквям и соборам, ни... Ни на что!

Боря отчаянно силился найти спасение от бесконечного ужаса. А где его найдёшь? Сюда не прибежит твоя охрана, не подъедет полиция. Здесь не действуют правила того комфортного мирка, который создал для тебя папаша-депутат! Здесь бессильны солидные связи, важные ксивы, сотни миллионов на банковских счетах!.. Здесь – ад! И это, как оказалось, не поповская страшилка для наивных грешников, не россказни религиозных фанатиков, не бредовые сказочки из всяких там библий и коранов. Это – реальность! Неумолимая и неодолимая! Как спастись от неё? Может... молитвой? Но Борька не знал ни одной. Взмолился, как сумел: «Господи! Я заплачу! Сколько надо, столько и дам!.. Во дворе у себя церковь белокаменную построю! Нет, собор! Нет, лавру! Такую, какой ещё свет не видывал!.. Только вытащи меня отсюда! Я домой хочу! Я ж ничего такого не сделал! Я – маленький, безгрешный мальчик!»...

Перед глазами заполыхали какие-то отсветы – багровые, оранжевые, жёлто-золотые. Чем дальше, тем всё ярче и ярче! Вот оно, адское пламя!..

Борис крепко зажмурил глаза – и защищаясь от слепящего света, и не желая видеть своих последних мгновений. Всё! Конец!.

Да это и есть камень – повсюду вокруг! Каменный пол и каменные стены, сплошь утыканные горящими факелами и испещрённые какими-то непонятными иероглифами и чудными рисунками – прямо как в школьных учебниках по истории. Или в компьютерной игрульке-стратегии! Но это не в книжке и не в игре! Это в действительности! Осмотрел и ощупал себя – вроде жив и цел. Поднялся, отряхнулся и, с тревогой озираясь по сторонам, поплёлся вглубь подземелья – на поиски хоть одной живой души. Да есть ли тут хотя бы один живой человек?! А если и есть, то кто он? И чем может быть чревата встреча с ним?!..

– Эй! – осторожно крикнул он куда-то вглубь этой жуткой пещеры. – Есть тут кто живой?!

Вздрогнул и съёжился, сам испугавшись собственного крика. Эхо гулко разнесло его по окрестным лабиринтам и отозвалось жутким и зловещим:

– Живой!.. Живой!.. Ой!.. Ой!.. Ой!..

Казалось, что это не отзвуки его голоса, а кто-то сидящий там, в глубине этой могилы – крайне недовольный появлением гостя из мира живых. На глаза навернулись слёзы – от страха, беспомощности, бессилия. Хотелось всем телом прижаться к стене, зажмурить глаза и потерять сознание. Но даже стенки, испещрённые странными и страшными иероглифами, выглядели зловеще. Казалось, тронешь любую из них, и все малёванные божки, львы, крокодилы оживут и набросятся на тебя. И... Даже подумать жутко, чем это может закончиться!

– Ну... Ну хватит, а? Я... Я заплачу! – завопил он, отчаянно вертя головой по сторонам в надежде увидеть хоть одно живое существо.

– Плачу!.. Плачу!.. Плачу!..

– Сто штук зелени дам! Двести! Отпустите меня!

– Меня!.. Меня!.. Меня!..

– Э! Кто там?!! Я... Я... У меня отец – депутат! – уже не зная, чем припугнуть, подкупить или соблазнить невидимок, заверещал Боря.

–... путат!... утат!... мутат!... мутант!...

– Кто там гавкает?! Слышь ты! Потом за всё ответишь!

– Ответишь!.. Ответишь!.. Ответишь!..

Эхо, раскатываясь по пещере, возвращалось назад жутким призрачным хохотом. Это было во сто крат страшнее, чем вчерашний невесть откуда слышавшийся у него дома львиный рык. Страшнее, чем тогда, в детстве, когда он оставался один в огромном пустом особняке.

Начиная понимать, что ни крики, ни угрозы, ни просьбы результата не принесут, Боря поплёлся, не разбирая дороги (да и дороги-то не было никакой!) в глубину подземелья с отрешённым видом. Будь что будет! Искать выход и спасение да и вообще думать хоть о чём-то больше не было сил. С тупостью и упорством зомби он брёл, сам не зная, куда, вдоль расписных каменных и мраморных стен – то оранжевых, то багровых от множества горящих факелов. Но даже факельное пламя не могло окончательно рассеять окружающий мрак и лишь прибавляло ему жути...

***

– Госпожа Белецкая? Ольга Анатольевна? Лейтенант Коваленко

Следуйте за мной!

Ольга, собиравшаяся запереть квартиру и ехать на место своей (или уже не своей?) практики, вздрогнула, выронила кейс и ключи и удивлённо взглянула на поднимающегося к ней по лестнице полицейского.

– Как... Какого имущества? – с трудом пролепетала она.

– Вам скоро всё объяснят. После того, как вы кое-что объясните. Идёмте со мной. И пожалуйста давайте обойдёмся без увёрток, слёз, криков и прочей ерунды. У меня на неё времени нет. Поехали!..

Лейтенант подобрал обронённые ключи и сам запер дверь. Подхватил с пола лёгкий кейсик задержанной и взглядом приказал ей следовать вниз по лестнице. Дрожа всем телом, Ольга покорно поплелась по ступенькам, уже догадываясь, за что её задержали, еле удерживая равновесие и предчувствуя неминуемую беду.

– Прошу!

Офицер открыл перед ней заднюю дверцу «воронка» и кивком пригласил сесть в кабину.

– Ну шо, коза белобрысая, доскакалась? – услышала она насмешливый тенорок и резко взглянула вправо, на только сейчас замеченного соседа по сиденью. Обычный, ничем не примечательный мужичок в штатском, тем не менее, чувствующий себя полным хозяином положения и беззастенчиво позволяющий себе нахальный тон. – Шо это ты вчера вечером вытворяла в зоопарке со своим сообщником? Он, кстати, уже раскололся. Сдал тебя, дуру, со всеми потрохами. Гы-гы-гы! Так шо, твоё признание меня почти не интересует. Я другое хочу знать. Где львиха? Молчишь, сучонка? Невинную рожицу строишь? Ну-ну, это ненадолго. В ментовке у тебя язычок быстро развяжется! Расколешься, как переспелая дыня! Гы-гы-гы!

– Ну зачем же так грубо? – притворно мягким тоном вмешался лейтенант. – Ольга Анатольевна – девушка умная и порядочная. Она, наверное, давно осознала тяжесть содеянного и уже готова чистосердечно раскаяться. Она нам сама всё расскажет. И о сопротивлении сотрудникам ветеринарной службы. И о похищении из зоопарка краснокнижного животного... Правильно я говорю?

Ольга переводила изумлённый взгляд с одного на другого, едва соображая, как вести себя с ними. А они лишь обменялись ехидными ухмылками. Полицейский «Фольксваген» резко рванул с места и понёсся по длинному, прямому, как стрела, проспекту...

Внешний и внутренний вид опорного пункта полиции, куда они примчались минут через десять, не внушал почтения и доверия к представителям власти: старенькое крыльцо с разбитой плиткой и облупленными разваливающимися ступеньками, ржавая скрипучая дверь и вывеска – настолько грязная, что из всей длинной надписи на ней можно было с трудом разобрать лишь отдельные слоги.

– Ну? И шо ты стала? Заползай! – рявкнул шедший позади штатский. – Или ждёшь, пока тебе двери откроют? Так у нас в штате швейцары не предусмотрены! Гы-гы!

Задержанная с трудом отворила мерзко заскрипевшую дверь и прошла в сырой, тёмный, узкий и длинный коридор с заплесневелыми стенами и одной-единственной лампочкой, еле-еле тлеющей под почерневшим потолком.

Кабинет, в который ввели задержанную, тоже не отличался комфортабельностью

Штатский плюхнулся на старенький стульчик, жалобно заскрипевший под его небольшим весом, облокотился на такой же неказистый столик и ехидно уставился на Ольгу. Для неё стула уже не нашлось – пришлось остановиться у двери и минуту-две разглядывать окружающую обстановку: полупустую комнатёнку с обломками старой мебели в углу. Пожалуй, самым ярким элементом интерьера здесь был внушительный красочный плакат на стене, изображавший сердитого полисмена. «Молчание на допросе опасно для вашего здоровья!» – гласила ярко-багровая надпись над его тёмно-синей фуражкой...

– Так! Каяться будем?! – окрик штатского заставил Олю вздрогнуть.

– Мне не в чем каяться, – тихо проговорила она.

– Та ты шо?! – ехидно ухмыльнулся допросчик, качнувшись на стуле. – Повторяю вопрос: где зверь? И советую ответить честно!

Честно? Да пожалуйста! Ольга рассказала всё, как на духу. После бегства этих пятерых живодёров львица ушла вглубь вольера и больше не показывалась. Они с дядей Колей обыскали всё, но так и не нашли её. Куда она подевалась? Да кто знает? Могла перепрыгнуть через ограждение или повалить его и сбежать из зоопарка. Могла вырваться в открывшуюся калитку...

– Ага! А калитка сама взяла и открылась?! – съязвил собеседник.

– Да, сама...

– Ты сначала брехать научись, как следует! На тебя уже можно повесить кучу серьёзных статей, а ты тут хвостом вилять пытаешься! Ты понимаешь, что тут, в этих стенах, ты никто и звать тебя никак?! И упаковать тебя за решётку мне проще, чем высморкаться!.. Давай, выкладывай всё начистоту! Кто и зачем подписал на кражу тебя и твоего сообщника? Сколько вам за это пообещали?.. Колись, сука, пока я не разозлился по-настоящему!

– Ну зачем опять так резко? – послышался из открывшейся двери насмешливо-мягкий голос лейтенанта. – Ольга Анатольевна, мы же понимаем, что вы всего лишь совершили ряд необдуманных поступков. Что вы просто стали невольной жертвой чужих преступных замыслов. Что вы сейчас хорошо подумаете и расскажете нам всё – и о заказчиках похищения, и о вознаграждении, полученном от них, и...

– Та пошёл ты в сраку, мусор! – внезапно раздался в коридоре хриплый, плаксивый и злобный женский вопль. – Я тебя, козла, по судам затаскаю! Ты все свои цацки-побрякушки у меня на глазах проглотишь! Лапы убрал, урод! Тьфу на тебя, ментопидор! Тьфу! Тьфу! Тьфу!

– А ну заткнись, падло! Пришибу! – гаркнул в ответ густой бас.

– Пришиби свою мамашу-шалаву, шоб уродов больше не рожала!..

– Опять Анжелка? – брезгливо скривился штатский.

– Опять, – с тяжёлым вздохом кивнул лейтенант. – Пойду выясню, на чём она попалась на этот раз.

– На чём бы ни попалась, заставим отрабатывать по полной... Ну, с ней понятно. А с этой шо сделаем? – кивнул на Ольгу напарник.

– А мы их для начала в одной хате закроем! – лукаво ухмыльнулся тот. – Может, они там благотворно подействуют друг на дружку... Прошу в наш суперлюкс, госпожа Белецкая! Гостиничного комфорта не обещаем, но пользу от пребывания в сих апартаментах гарантируем... Руки за спину и вперёд! Живо!..

Пару минут спустя Ольга переступила порог тесной полутёмной камеры. С омерзением и страхом огляделась вокруг. И вздрогнула, встретившись взглядом со второй заключённой – длинной рыжей девицей с огромным фингалом под глазом и кривой ехидной ухмылкой на устах.

– Оба-на! Какую цацу нарядную мне подсунули! – осклабилась та, неспешно поднимаясь с нар. – А ну раздевайся, сучонка! Бегом!

– Зачем?!

– Пялить тебя щас буду во все дыры, лохушка фраерная! – гаркнула сокамерница. – Раздеваться, я сказала!

Ольга прижалась к стене, побледнев, затрясшись всем телом и снова почувствовав неминуемый конец. И не поверила своим глазам, когда подруга по несчастью, переменившись в лице, ласково улыбнулась и подмигнула. Показав взглядом на дверь, дала понять, что это был лишь мини-спектакль для отвода глаз. То есть ушей. Пусть доблестные, но недалёкие служители закона думают, что их бестолковый замысел сработал.

(Продолжение следует)