Козлы... я здесь)) люблю. мою девочку. моих юриков и критиков, в общем... всех в сад... я опять пришла

Он был для нее могучим, свободным, полноводным потоком. Днем и ночью он обволакивал ее, как волна тростник, не сдерживая ни страсти, ни истомы. Она выгибалась под ним навстречу свету, вспыхивающему под веками, когда наслаждение становилось невыносимым. Отдавалась медленной и мучительной ласке его рук.

Но однажды он ушел, ничего не объясняя, оставив ключи на столе кухни и маленькую дочь. Первоначально, она ослепляла себя надеждой и верой в любовь, но со временем во рту появился привкус праха, а в теле появилась ломота. Она почувствовала себя пустой, как выжженный солнцем древний город с белыми обломками мрамора, которые напоминают о прошлом.

Она утешала себя мыслью о ребенке, поставив дочь на пьедестал своего существования.

Наталья была красивой женщиной. С годами она расцвела, невзирая на опустошение, захватившее ее сердце, как дикий алый мак, вылезший из-под растрескавшихся временем камней навстречу солнцу и ветру.

Она была высока, стройна и красивые длинные ноги делали ее объектом восхищения не только мужчин, но и женщин.

Маленькие пирамидки грудей под тонким хлопком майки, которую она надевала дома, чуть выше острый нос и еще выше карие глаза в пушистых ресницах. Большой яркий рот, нижняя губа намного пухлее верхней, что придавало ей шарм и некую потаенную сексуальность, когда она ненароком улыбалась своим мыслям.

Воспитание дочери совмещала с работой. Открыла в свое время небольшую кофейню, которая служила не только основным источником дохода, но была отдушиной и смыслом ее жизни. Она бы так и вертелась в этом котле, но бег времени неотвратим и расставляет все по своим местам.

Дочь выросла, стала красавицей, вся в мать. Но, материнская любовь, щедро излившаяся на дитя, сделали ее откровенной эгоисткой. Лиля удовлетворяла все свои капризы. По окончании первого курса, мать преподнесла ей подарок — новую машину.

— Мамулечка! Какая прелесть! Ты у меня самая лучшая и любимая. Девчонки обзавидуются, а парни будут подкатывать, едва я только припаркуюсь. Да еще и моего любимого красного цвета! — она поцеловала мать в щеку и, забрав ключи и сумочку, кинулась вниз по лестнице к своей первой воплощенной большой мечте.

Щелкнув брелоком, машина приветливо моргнула фарами и Лиля, осмотрев двор зорким взглядом из-под солнцезащитных очков, медленно открыла дверцу и нырнула в мягкую кожу бежевого салона. Вдыхая запах новой машины и, гладя руль с логотипом фирмы одной рукой, она второй набрала номер подруги на айфоне:

— Ленка, ты не поверишь!!! Собирайся, мы едем обкатывать мою новую тачку!

— Вау! Офигеть тебе везет! Жду тебя на углу!

— Буду через десять минут! — Лиля бросила айфон на кресло пассажира и нажала «старт».

Машина тихо завелась, сыто заурчала и девушка, надавив педаль газа, рывком отбыла от родного подъезда.

— Офигеть!!! — только и сумела вымолвить Лена, когда машина, скрипя тормозами, резко остановилась возле нее.

Лиля вышла из нее, и они обошли по кругу тачку, восхищаясь мощью породистого зверя, элегантностью форм и яркостью расцветки. Солнечные лучи играли на капоте, отражаясь перламутром в зрачках девчонок.

— Ну что кружочек зарисовки по городу и скоростью на МКАД?

— Подружка, да ты крута! Обалденная у тебя мать, такую тачилу отжала для доченьки, — сказала Ленка и прыгнула на переднее сидение.

— Ну, я же у нее одна. Кого ей еще баловать, как не свое прекраснейшее и очаровательное дитяти? — засмеялась Лиля, сверкая белоснежными зубками.

Лиля пользовалась популярностью у парней. Своей манерой держаться, казаться холодной и неприступной, но мало кого это заставляло идти до конца, и обычно они отбывали несолоно хлебавши.

— Вот ты бы Лиля была ласковее с парнями, а то ей богу, как Снежная Королева, — не раз делала ей замечание подруга.

— Аха, да щас... Я цветок экзотический, нежный, яркий и не всем доступный. Считай как горный эдельвейс холодным мартом внезапно выглянувший на свет божий, на удивление всем пролетающим проходящим хищникам. Хотя не всем, а только сильным и целеустремленным мужчинам. А такие особи редки, но я чувствую, что мне мой будет. Где-то же он ездит по этой планете на порше, лазает по горам, покоряя скованные льдом высоты, летает в экзотические страны на своем реактивном самолете, смотрит Blооmbеrg, и в перерывах ищет меня, — цокнула язычком Лиля.

— Такое чувство, что тебя долго били по голове мягкой подушкой, вбивая всякую херь.

— Но, но, не трогайте мои мечты своими грязными руками.

Правда, девственность она потеряла еще в школе, когда они всем классом собрались у Пашки в квартире встречать Новый Год.

Это было такое знаменательное событие, что из всего пережитого вспоминалось прерывистое сопение Пашки ей в ухо, его липкие от шампанского или от страха пальцы на ее груди, выпрыгнувшей из кружевного лифчика, и металлический скрежет молнии, который эхом повторялся в ее голове. Это было быстро, меланхолично и до одури противно. Ей хотелось сблевануть, но она подумала, что второй раз сию увертюру любви не вынесет.

Член Пашки таки проделал дырку в ее влагалище и, сделав пару фрикций, вывалился на свет божий обмякшим и уставшим, как герой вьетнамской войны, освобожденный из плена.

— Прелестно, — подумала Лилька и, скинув пьяное тело с себя, встала и направилась в ванную смывать с себя пережиток прошлого пеною геля.

На первом курсе института ей попался хлыщ Валерий, который ухаживал красиво и ярко, водя ее по клубам и ресторанам. А также бурно кончая на девичью грудь.

Он был лизун. И чудесный вид сладкой, нежной, перламутро-розовой раковины девушки, сводил его с ума, выбивая пробки и сперму. Он мог лизать ее часами. Лиля разводила ножки в стороны, и Валерон приступал к священнодействию, как заправский колдун из сказки.

Сначала он проходился кончиком язычка по большим губкам, впитывая запах киски, потом слизывал всей поверхностью языка выступившие белесые капельки девушки. Соки двоих смешивались, образуя и высвобождая на волю новый аромат, который впивался в ноздри парня тонкой змейкой и передавался по венам всеми телу.

Оно покрывалось пупырчатыми мурашками, а член вздыбливался кривым мечом турка, открывая мощную розовую головку. Далее, вторгался язычком в щелочку и замирал на секунды, как прекрасный и умный рыцарь перед изумительным красоты входом в роковую пещерку. Затем ожесточенно впивался губами, высасывая соки, а носом упирался в девичий клиторок. Рыцарский нос выписывал круги по клитору, как пьяный тракторист пшеничное поле в сезон жатвы, и мягкие завитки волосков лобка будоражили его сознание. Реальность его рвалась на кусочки, каждый из которых пламенел по краям. Тело выгибалось дугой, голова откидывалась назад, и громкий рык оглашал комнату. Он кончал густыми комками на грудь девушки.

— Какое же ты все-таки животное. Тебе можно было бы выписывать спермой символы на моей груди, — смеялась Лиля и размазывала руками ее по груди.

Окончив институт, Лиля получила в подарок ключи от новой квартиры.

— Теперь ты уже взрослая, начинай строить свою жизнь, — Наталья протянула связку ключей изумленной дочери.

— Мамочка, чтобы я без тебя делала? Так и порхала бы с цветка на цветок. Спасибо, роднуля! — она обняла мать за шею и начала быстро-быстро осыпать ее лицо поцелуями.

— Тебе нужно перевезти в квартиру только свои вещи, а так она уже готова для тебя.

— Едем немедленно!

Она впрыгнула в джинсы, собрала длинные каштановые волосы в пучок и с нетерпением подгоняла Наталью, стоя на пороге.

— Ну, мамуль! Давай уже быстрее, что ты там копошишься? Поедем на моей машине.

— Сию минуту! Дай хоть причесаться.

— Ты у меня красивая и так.

Наталья вышла из комнаты. Светлые облегающие джинсы подчеркивали стройность ее ног. Белая хлопчатобумажная майка мысом спускалась к округлым грудям, приоткрывая аппетитную ложбинку. Пышные темные локоны в беспорядке падали на плечи, делая ее похожей на девчонку, опаздывающей на свидание — трогательной и беззащитной одновременно.

— Какая ты у меня все-таки красавица!

Наталья улыбнулась и они, закрыв тяжелую металлическую дверь, покинули квартиру.

Лето бушевало зеленью с яркими пылающими вкраплениями цветов, заботливо высаженных городом на открытых клумбах, от темного бордо до блекло розового и заканчивая торжеством белого цвета. Асфальт плавился от жары, создавая вдали причудливые миражи.

— Мамуль, куда едем?

— Улица Великоморская, дом 112.

— Вау, крутой новый район.

Лиля гнала машину так, будто боялась опоздать на свидание со своей последней в жизни любовью. Радость встречи с собственным гнездышком переполняла ее. Воображение рисовало картинки обстановки, сменяясь через секунды, будто листался толстый журнал «Дизайн и интерьер», задерживаясь на более красочных и необычных деталях.

— Спокойно, не спеши, видишь кругом на проспекте камеры.

— Ой, мама, знаю, в какое время они фиксируют нарушителя. Сегодня у них выходной, расслабься, — и сильнее впилась в руль побелевшими пальцами.

Действительность оказалась куда прозаичнее воображения, но все же радовала добротным ремонтом и первоклассной мебелью. Одна комната, но больших размеров, совмещала в себе зал и спальню. Огромный диван шоколадной обивки, со множеством подушек различных величины и ярких цветов, создавал уют и притягивал взор. Хотелось броситься на него с ногами, развести руки в стороны и, закрыв глаза, парить на облаках счастья, покоя и комфорта. На белой стене стилизованный портрет работы Уорхола, только вместо Мэрилин изображена Лиля.

Перед диваном, на пушистом белом ковре столик с прозрачной столешницей, под которой разложены в беспорядке сокровища — морские звезды, ракушки разного размера и формы, бусы из жемчуга и жемчужины, брошенные хаотично.

Напротив огромная плазма и колонки стереосистемы.

По углам стеклянные высокие ночники, наполненные жидкостью, спешащей вальяжно вверх немыслимыми кляксами синих оттенков, чтобы достигнув конца рассыпаться на капли и вернуться к первоначальному состоянию и далее по мере подъема насыщаться и расти.

Огромный аквариум с рыбками делил на зоны квартиру, и огромная кухня сияла хромированной чистотой и неоновым блеском за ним.

Лиля была на седьмом небе от счастья. Она бегала по квартире, как заплутавший ион в коллайдере, гладила руками мебель, восхищаясь ее и дизайном.

— Решено, переезжаю прямо сегодня!

— Может, повременишь?

— Какое там!!! Ты все равно все выходные будешь пропадать в своем кафе, ну а я с друзьями отмечу новоселье, — она подбежала и чмокнула мать в щеку.

— Хорошо, только смотри стол не разбей, — засмеялась Наталья.

— Ой, ну мам, ты со своими шуточками...

Вечеринка в новой квартире набирала обороты. Музыка стреляла в потолок битами и молодежь, пьяненькая и счастливая, разбилась на кучки и пары.

— Счастливая ты, Лилька, хата своя. Можешь не горбатиться всю жизнь на ипотеку, живи в свое удовольствие, — восторгался и наглаживал коленку девушку очередной ухажер Илья, — опробуем сегодня диван?

— Несомненно, надо же завершить феерически вечер, — ответила Лилька.

Сказать, чтобы Илья вызывал в ней сильные эмоции или чувства, такого не было. Правда, секс с ним был всегда страстным и «улетным». Он был опытным и вытворял «чудеса на виражах», чем радовал Лилю безмерно. Всегда присутствовали и элементы неожиданности, что будоражило девушку и сильно возбуждало. Она внезапно начинала исходить соками, сама того не ожидая.

В три часа ночи, под очередной хит, взорвавшей помещение силой звука, прозвенел звонок в дверь. Кто-то из ребят открыл ее:

— Могу я поговорить с хозяином квартиры?

Дверь перед носом закрылась.

— Лиля, там тебя спрашивает какой-то мужик, сосед видимо, прикрыть вечоору хочееет еее, — вымолвил гость по слогам, пытаясь привести в чувство словарный запас.

Лиля отлепила от себя Илью, встала и с фужером мартини направилась к входной двери.

Она открыла ее резко, чуть не выпав за порог, и не разглядев кто находится за ней, промолвила голосом учительницы перед доской:

— Внимательно.

На лестничной площадке стоял высокий мужчина, лет тридцати восьми. То, что он сосед по подъезду было видно по домашнему халату темно синего цвета, небрежно подвязанного поясом и открывающим мускулистую грудь и серыми, войлочными тапками с вышитым швейцарским крестом, обутыми наспех.

Он был высок, строен, широкие плечи не скрывал даже махровый халат. Темный ежик волос с приподнятым хохолком, яркие синие глаза, обрамленные частоколом черных ресниц, волевой подбородок и очерченные губы, природа постаралась придать им запоминающийся контур.

Фужер задрожал в Лилиных руках и маслинка, плавно покачиваясь в мартини, передала ее интерес и возбуждение.

Он окинул ее цепким взглядом, его красивые губы скривились в ухмылке и насмешливо произнес:

— Бодрой ночи, прелестная! Я ваш сосед и прекрасно понимаю, что можно было бы и веселее отметить, но сейчас три ночи, нельзя ли убавить звук? — и подумал: «красивая стерва».

Лиля замешкалась с ответом. Ей определенно нравился это красивый тип. Она смотрела на его рот и не понимала, что он говорит, но понимала, что сейчас бы маханула залпом свой коктейль и впилась в его губы.

Что она и сделала.

Его губы оказались мягкими и отозвались на ее поцелуй. Язычком она прошлась по нёбу и прикусила нижнюю губу в конце, поняв, что секундное желание может выйти ей боком. Но что рассуждать? Молодости свойственно необдуманность решений и спонтанность.

— Да, конечно. Мы уже заканчиваем.

Он представился:

— Антон.

— Лиля.

— Спокойной ночи, — развернулся и ушел.

В эту ночь Лиля была особенно горяча в сексе. Она представляла Антона на месте Ильи. Вот он медленно раздевает ее, любуясь ее молодым и стройным телом. Проводит кончиками пальцев по нему, наслаждаясь матовостью и шелковистостью кожи, пробует на вкус губы, шею, соски. Задерживается на них языком и играет с вишенками, то всасывая их в себя, то проходя по ним шершавым и влажным языком, то мягко и легонько прикусывая губами.

Лиля, берет его голову в свои руки и запускает в волосы свои пальцы.

Губы Антона спешат по телу девушки вниз, останавливаются на киске и начинают мелкими перебежками целовать этот вход в храм наслаждения, дабы он открыл свои створки перед ним.

Он аккуратно опускает ее на ложе, обволакивает ее тело своим и, тихо шепча слова любви на ушко, входит в нее. Медленно, но настойчиво. Мокрая и пышущая жаром киска принимает твердый член в свои объятия. Обволакивает его негой и дурманит соками. Он доходит до конца и упирается в самое сердце влагалища. Останавливается, наслаждается секундами близости и запоминания.

Чувственность, похоть и страсть начинают отсчет времени. Они кидаются в этот омут с головой и летят, освещая свой путь восторгом и сладостью ее оргазмов.

Антон входит в нее все яростней и жестче. Ее ноги у него на плечах. Он смотрит на прыгающие груди с розовыми ореолами сосков и нежность, плещущаяся в котле этого альфа самца, вырывается наружу и смешивается с острым запахом мускуса, ведя его на пик оргазма короткой тропой.

Тело девушки выгнулось дугой и влагалище, зажав его орудие всевластия очередным долгим спазмом, улетело в начало мироздания и вспыхнуло толчком безумного счастья, разносясь по ней и передаваясь ему.

— Лиля, звезда моя, очнись, — рядом лежал Илья и похлопывал ее пальцами по щеке, — ну ты сегодня красава

— И все! И свет померк « без всякого бонжура»! — Девушка улыбнулась и, отвернувшись к стенке, забылась в сладком сне, где она держала за руку Антона, и счастье озаряло им путь в бесконечность.

Пальцы Антона чувственно прошлись по бедру Лилии в такт музыки балета, где на сцене неторопливо и величественно терзалась в угасающей страсти балерина.

Длинный боковой разрез платья девушки выставлял ему на обозрение шелковистую кожу стройных ног и острые коленки.

Антон сидел в ложе, вполоборота к зрительному залу. Правая рука лежала на бархатной спинке кресла Лили, а левая совершала противоправные действия, не прописанные администрацией театра. Глаза его, тем не менее, были устремлены на сцену. Полублики и полутени амфитеатра скрывали их от посторонних глаз, еще миг и вспыхнет пламя страсти в темной ложе.

Добежав до коленки кончиками пальцев, Антон ладонью накрыл ее и легонько стиснул, как бы узаконивая свою власть перед лицами замерзших в агонии танца зрителей.

Затем, откинув подол платья, рука начала проделывать обратный путь по внутренней стороне бедра. Здесь Лиля не удержалась, и с шумом выдохнула. Тело напряглось в ожидании и мурашки цепочками побежали к низу живота, собираясь вместе и наполняя его томительным ожиданием.

Тем временем, на сцену выбежал «любимый» в серых лосинах, открывая свои могучие прелести публике и в синем сюртуке, изящно облегавшем его накаченную фигуру, начав медленно кружиться возле впавшей в кататонию балерины, пытаясь достучаться до ее ступора.

Лиля раздвинула ножки и придвинулась на край кресла, а Антон умелыми пальцами мастера преодолел препону в виде маленьких трусиков, уже мокрых от чутких прикосновений, и прошелся по влажным и набухшим губкам. Его большой палец без труда нашел возбужденный клитор и начал выписывать на нем круги, выдавливая тихие стоны подруги, а средний начал впиваться в киску, исходящую дурманящим белым соком.

Музыка из ларго набирая обороты, стала оживленней, перерастая в аллегро. Балерина внезапно взбодрилась: — открылась прекрасным натренированным телом навстречу любимому и софитам, взмахнула сильными, еще минуту назад безжизненными руками, вскочила в па и начала кружиться волчком, резво размахивая одной ногой и белой пачкой. С победоносным лицом, всемерно благодарный целительной силе любви, герой начал скакать возле нее гоголем, и взвалив на плечо, понес в антракт.

Антон вынул пальцы из киски любимой, блеснул сапфировым стеклом швейцарских часов в зал, поднес кончики к носу и, вдохнув запах женской похоти, осевшей мокрыми дорожками, облизал их кончиком языка. Они вышли в холл, он в нетерпении схватил ее за руку и они побежали по ступенькам вниз, как школьники, вон из театра, в неоновую темноту вечера.

Было бабье лето и вечера стояли на редкость теплые. Яркие краски осени матово блестели в свете фонарей и листья тихо шептались с набегавшим ветерком.

Осмотрев близлежащую территорию зорким оком, он прижал девушку спиной в боковой двери своего Rоvеr и впился губами в ее влажный, блестящий рот, на секунды высвобождаясь из сладкого плена, чтобы шепнуть:

— Боже, как я тебя хочу!

— И я, любимый!

Действуя быстро и с напором, дабы не терять драгоценные секунды взбунтовавшейся страсти на детские ми-ми-ми, развернул ее и, подняв подол платья. Прижался к ее попе своим вздыбившемся и пытающемся найти выход наружу из темного полушерстяного плена брюк Briоni, членом.

Он потерся о попу, возбуждая партнершу еще сильнее:

— Что же ты медлишь? Хочу тебя, милый!

— Потерпи, крошка! — и слайдер заскользил по ленте молнии бесшумно.

Антон вынул свой божественный кол с налитой розовой головкой и, отодвинув стринги девушки вбок, прошелся им по мокрым губкам несколько раз вверх-вниз. Головка, напитавшись соками девушки, нырнула в жаркую и мокрую пизденку. Красавица на миг вздрогнула и впилась пальцами в стекло машины. Он беззвучно начал вторгаться в мягкость жаждущей плоти. По мере проникновения, его член, обильно смазанный мокрым влагалищем, обвыкся с узкой дырочкой, и вторжения стали грубее, смелее и интенсивнее.

Руками он мял ее попу, а в особых бурных проявлениях чувств, бил по ней ладонью, отчего девушка приходила в экстаз и соки ее вырывались наружу бурным потоком, орошая его член и лобок:

— Да, да, ммм... — шептали губы и обводились по контуру язычком.

Одной рукой, выпростав упругую девичью грудь из платья, вцепился всей пятерней и начал грубо мять, пощипывая сосок большим и указательным пальцем. Это доставляло ему такое наслаждение, что он откинул голову назад и тихо зарычал, как довольный зверь своей новой и красивой самкой. Сосок вздыбился вишневой ягодой, соки щедро лились рекой, член долбил влагалище беспощадно, вырывая из сердцевины пульсации, и в одно мгновение, спазм влагалища девушки зажал его прекрасное орудие в тиски с такой силой, что сопротивляться далее нахлынувшему оргазму не имело смысла. Она кончала, прикусив свой большой палец зубами, чтобы не взорвать вечер ликованием и эйфорией, не дать повода нарушить мерное покачивание листьев.

Антон же наоборот, крикнул, но как-то приглушенно и утробно. Вцепился сильными руками в бедра девушки и мощная струя, вырвавшись наружу, начала заливать благодарностью источающее счастье влагалище девушки. Вынул свой член и сперма начала медленно вытекать из растраханной дырочки.

Мужчина щелкнул брелоком, машина тихо пикнула. Он открыл дверь, залез в салон и достал из бардачка влажные салфетки.

— Детка, ты супер! Обожаю тебя! — подал ей салфетки, предварительно вынув из пакета пару для себя и, обняв, поцеловал в размазанные губы.

— Ну, а теперь, моя дорогая, в ресторан? Чем не приятное завершение вечера?

— С удовольствием, — ответила девушка, скомкав салфетки и выбросив их в близстоящую черную урну.

Он открыл перед ней дверцу, она нырнула в дорогое нутро салона. Достала из сумочки небольшую косметичку и, открыв зеркало, произведение искусства Сатаны, начала приводить себя в порядок.

Антон завел машину, и они отбыли с помеченной территории театра в темную ночь увеселительных заведений.

Он умел ухаживать и преподносить сюрпризы. Лилии нравилось в нем все. Начиная от его ненавязчивой галантности и синих, как омут моря у прибрежных скал, глаз. Его размеренность в рассуждениях и яркие вспышки заинтересованности в споре, и необузданность мальчишки. Его красивый член, который только и создан под ее пизденку. Его руки нежные, и в то же время, сильные и нетерпеливые, умеющие приносить сладкую боль ее телу.

Если бы ее спросили, какой самый яркий момент она помнит из всего, что с ним связано, пожалуй, она бы сказала:

— Ранее утро выходного. Он стоит в шортах, и наливает мне в белую фарфоровую чашку кофе из турки. Солнце играет в волосках его сильных рук золотом, и он что-то говорит своим бархатным ночным голосом. Но, я его не слышу, просто смотрю и сердце мое наполняется любовью. Поток восторга и легкой безмятежной радости входит в меня. Он подходит, целует меня в губы и ставит передо мной чашку. Запах кофе и легкий поцелуй. Да, именно это... Горячий, черный кофе и губы.

После той шумной вечеринки, события начали разворачиваться с бешеной скоростью. Во-первых, Лиля устроилась на работу в одно из туристических агентств города. Директором там была старинная подруга матери — Нелли Михайловна, дородная, пробивная тетка. С неизменной укладкой начесанных волос, цвета крыла черного ворона, крючковатым носом, доставшимся ей в наследство от папеньки еврея и огромными иудейскими глазами оленя. Она была невысокого роста, но с роскошной задницей, за что ее и полюбил нынешний муж — интеллигент и хлюпик. Она цепко держала бизнес в своих силиконовых ногтях, как высокогорный орел свою добычу. Букет бриллиантов на полных пальцах олицетворял статус и сучность. Однако, несмотря на это, она оставалась верной подругой, готовой придти на помощь в любую минуту и любимой тетей Неллой, которая в детстве подкупала ее конфетами и игрушками.

С Антоном Лиля столкнулась рано утром дней через десять после заселения. Лифт открылся и в нем стоял он, собственной персоной. Дорогой костюм, туфли под стать смотрели английскими носами прямо в душу Лилиных красных «лодочек». Дорогой парфюм омывал собою стены и зеркало лифта. Вальяжная поза и нескрываемая усмешка в глазах.

— Доброе утро, — пискнула Лиля.

— Доброе, красавица. Чем закончился ваш бал?

— Отбытием предрассветных дилижансов от шлагбаума, — отбила Лиля, взяв себя в руки.

— Ну, тогда я смею надеяться на дальнейшее продолжение соседских отношений?

Лиля заулыбалась кончиками губ:

— Думаю, да.

— В субботу я зайду за вами в 19.00. Удачного рабочего дня, — сказал он, и пропустил Лилю вперед перед открывшейся дверью лифта.

— Буду рада, — вышла Лиля из кабины, и быстрым шагом направилась к своему авто, улыбнувшись на прощание.

В выходной он зашел за ней, и они поехали ужинать, где в неспешной беседе постепенно узнавали друг друга. Далее двинулись в клуб, где танцевали до зари и упаду. И страсть в сердцах начала разгораться именно в танце. Легкость и плавность, лед и огонь, страсть и раскованность, самоуверенные маневры мужчины, струящиеся движения женщины...

В лифте, еще спящего дома они начинают страстно целоваться. Он набрасывается на нее, она змеится в его руках, то и дело поддергивается рябью. Лесная нимфа в руках маньяка.

В прихожей, горя сексуальным огнем неутихающей страсти он берет ее. Поднимает на руки, вжимает в стену и вспарывает своим крупным членом истекающую влагой пизденку. Она едва успевает убрать полоску ткани с нее, и тут же заходится в крике. А он долбит ее, как шахтер в забое, не отвлекаясь ни на что. Лишь только он, его безумный огонь и слепое вожделение:

— Ты не знаешь, как ты вкусна, — шепчет он ей в агонии.

Она впивается в его губы и не отпускает, выпивает до дна своим терпким поцелуем. Он с силой сжимает ее ягодицы, забивая последний кол желания в разомлевшую, бушующую океаном пизденку.

Утомленные, они засыпают на огромной постели. Она прокрадывается ему под мышку и, положив руку на грудь, засыпает счастливая.

Лиля часто навещала Наталью, заходя после работы в ее кафе. Мать спускалась в зал, и они с дочерью вели беседы о житье-бытье, исполненные весьма великой пользой.

— Как работа?

— Потихоньку. Собираю новый тур.

— Нелли там тебя не балует?

— Да нет, старается проявлять терпимость. Как сама-то?

— Да все так же. Может, выберемся на выставку? У меня есть пригласительные билеты.

— С удовольствием. Но только сначала пройдемся по магазинам, а то в дважды одевать одну и ту же вещь не очень хочется, тем более, если я в ней блистала.

— Хорошо, да и мне надо развеяться, а то вся с головой ушла в работу. Новое меню, хочу еще одно кафе открыть..

— Договорились. Целую, побежала. — Лиля чмокала мать в щеку и уносилась.

— Какая же красавица она у меня. Вон мужчина голову свернул, наблюдая за моей девочкой.

В один из дней Лиля пришла счастливая: глаза ее сияли, улыбка не сходила с красивого лица. Наталья, как всегда забросив свои дела, вышла к дочери, присела напротив.

— Мамуль, у меня для тебя приятная новость. Я влюбилась, — заерзала она на диване.

— И кто же он?

— Вот, смотри, — дочь открыла в телефоне фото избранника.

На Наталью смотрел в упор очень красивый мужчина. Ее бросило в жар. И где-то под ложечкой засосало. Эти яркие глаза — чарующие и развращающие, казалось, раздевали ее, слой за слоем, чтобы остановиться в самом сердце и поселиться в нем навсегда. Ухмылка наглая, но в тоже время притягательная, от которой женщины сходят с ума, чувствую всю тщетность попытки вырваться. И губы, да губы. Дарят наслаждение и в тот же момент забирают. Давно с ней такого не было. Такое чувство, что под этим взглядом ее пустыня начала расцветать. Сначала прошел легкий дождь и рассеял пыль, потом из земли стали пробиваться первые бутоны, тонкие и нелепые в своей красе, но все же набирающие силу.

— « Нет, такого не может быть», — она смотрела на лицо счастливой дочери рядом с этим мужчиной и начала заглушать в себе всплески заинтересованности, затаптывая цветы толстой подошвой ботинок.

— Я не хотела рассказывать тебе сразу, потому что не знала, как развернутся события. Да и никто, в общем-то, из моих друзей не знает, боюсь сглазить, — улыбнулась дочь и постучала по столу три раза.

— В общем, он мой сосед. Антоном величать. Свой бизнес, целеустремленный и думаю, я его ждала всю свою сознательную 23-летнюю жизнь. Наша связь длится уже месяца три. Скоро Новый год, и мы планируем полететь в теплую страну на каникулы. Но, он знает тебя заочно, поэтому пригласил поехать с нами. Ты давно никуда не выезжала, и подвернувшийся отпуск будет кстати. Да и Новый год ты встретишь, считай, в кругу семьи.

— Нет, нет, нет, — Наталья всплеснула руками и чуть не опрокинула чашку с кофе.

— С чего вдруг? Ради счастья своей дочери ты можешь пойти на такую жертву.

— Это шантаж.

— Мама, называй это как хочешь. В общем, мы вылетаем 25 и ты с нами. Надеюсь, паспорт у тебя в порядке. Возражения не принимаются, на апелляцию подавать не советую.

— Я подумаю.

— Думай. Я полетела, спешу. Сегодня мы идем в кино. На экраны страны вышел самый ожидаемый блокбастер года.

Дочь поцеловала мать в щеку и растворилась в прохладе темных сумерек.

— Сергей! — махнула она официанту, — Принеси мне сто грамм коньяку.

— Сию минуту, Наталья Андреевна.

Она кусает губы в кровь, смотрит в огромное окно и заставляет себя улыбнуться.

Все-таки она решилась. Согласие на поездку далось ей с трудом, но дочь вырвала с нее это ДА!

Проинструктировав своего директора по части намечающихся в заведении корпоративов, приведя дела и бухгалтерию в порядок, все-таки конец года на носу, Наталья начала собираться в вояж.

Она ходила по огромному торговому центру и выбирала себе купальник. Ей хотелось что-нибудь классическое, закрытого типа и неброской окраски, желательно, черного колеру. Но, перемерив моделей двадцать, остановила свой выбор на открытом купальнике. Ее небольшую грудь очень выгодно оттенял ярко бирюзовой окраски лифчик. Маленькая грудь в любом возрасте все еще «как-бы стоит», не виснет до пупа под собственной тяжестью и не колышется волнами при быстрой ходьбе, только упруго подпрыгивает теннисными мячиками. Короткие трусики красиво сидели на попе, не впивались резинкой в чуть пышные бедра. Все еще плоский живот и стройные длинные ноги скидывали Наталье годков восемь.

Заодно, она купила в отделе парео и шлепки ярко-синего цвета.

Вечерами, по телефону они обсуждали с дочерью предстоящий отпуск.

— «Дочь выросла и превратилась в красивую женщину. Но все такая же взбалмошная и эксцентричная. Все лакомые кусочки только ей, мнение окружающих ее не интересует, она живет по своим законам эгоиста. Может это и к лучшему. Мне такого не дано. Пашу всю жизнь как лошадь, не останавливаясь. Песня про маленькую лошадку Борзова, моя тема — в голове ее начали складываться строфы и она тихонько напела ее:

— Я маленькая лошадка и стою очень много денег. И я везу свою большую повозку с того на этот берег... Складывается впечатление, что я-живой Харон. Может рано себя хоронить?»

Такие мысли часто посещали ее, но она отмахивалась от них, как от назойливых мух.

Настало время Ч.

За Натальей заехали дочь и будущий зять. Сегодня в аэропорт всю честную компанию везет друг Антона — Алексей

На черном небе звезды казались ярче и ближе, луна горела ярким желтым глазом дракона и глумливо улыбалась.

Дети не заставили себя долго ждать, и зимние шины машины резво затормозили на снегу.

Антон вышел на улицу и представился. Наталья вынула руку из вязаной варежки и протянула ее. Он поднес ее к лицу и легким движением губ прикоснулся:

— Антон, ваш покорный слуга.

— Наталья. Очень приятно.

Они посмотрели друг другу в глаза, и искра пробежали между ними. Вакханалия любви, цветочков, лирики и страсти начала свой отсчет этим морозным утром.

Кто сказал, что любовь настигает нас весной, когда распускаются синие розы и поют дурнем соловьи ночами? Кто сказал, что любовь застает нас в багрянце осени и прозрачной летающей паутине бабьего лета? Она вездесуща, эта сука любовь. Она таится за крыльями Купидона и целенаправленно заставляет этого малолетнего ссыкуна стрелять своими отравленными стрелами в людские сердца, а сама при этом хохочет во весь свой сладкий и красивый рот. Курчавая, белокурая малолетка стреляет, ему ведь в принципе пофигу куда. Это такая игра на выживание. Стрельнул, сразил, поставил зарубку. Недаром, на моей памяти он поменял несколько крепких луков.

Любовь может и попасть под руку, тогда стрела летит в неизвестном направлении. Так случилось и сейчас. Видимо спросонья малыш был, его безразличие и спутало карты судьбы дочери и матери.

Антон взял чемодан и поставил его в багажник. Наталья села на заднее сидение машины к дочери, и они начали оживленную беседу.

— Главное паспорт посмотри.

— Все здесь, — Наталья похлопала по маленькой сумочке, но все же открыла ее и еще раз проверила.

— Я прямо вся изошлась. Море и шум прибоя снятся мне каждую ночь.

— Это хорошо.

Дочь что-то щебетала, а Наталья прикрыла веки и кивала головой.

Аэропорт встретил их гулом толпы. Они стали в очередь на посадку и по мере продвижения, Наталья ловила на себе взгляды Антона: откровенно любопытные и восхищенные. Она отворачивалась и тушевалась на фоне всеобщей неразберихи, но они настигали ее повсюду.

В зоне беспошлинной торговли, мать и дочь сконцентрировались на косметике и парфюме, а Антон выбирал спиртное. Он взял дамам мартини, себе же выбрал французские коньяки, с неопределенным сроком выпуска: — дорого и понтово, но он же сибарит, етит твою маковку, в таких делах.

Объявили посадку, и народ тонкой струйкой потянулся к регистрационной стойке. Рассаживаясь по местам, мужчины самый ценный груз клали в багажное отделение, дабы он не побился в перелете и прилетел в сохранности до пункта назначения. Они разгребали завалы полки, находили внизу укромные места, укладывали штабелями «свою прелесть» и с чистой совестью закрывали крышку багажного отделения. Периодически в полете косясь и с замиранием сердца слушая стук тары при попадании самолета в зону турбулентности. Таким образом, они будут на отдыхе отвлекаться от бензопил, радостно летевшими в отпуск к морю с новыми тюбиками кремов, дорогой косметики и парфюма, которые некоторые выгрызали зубами, кусая мужа за шею и нещадно кивая на литры спиртного в руках несчастного.

Прибыв в отель, разместились в номерах с видом на море. Наталья, зайдя в свой номер, сразу же распахнула шторы на огромном окне до пола, выскочила на балкон и залюбовалась бескрайней водной гладью, которая на горизонте сливалась с небом. Из бара возле бассейна неслась музыка, зазывая отдыхающих отведать прохладительных коктейлей и кофе. Люди подплывали к стойке и формировались группками по интересам. Было много одиноких дам, прибывших в страну Ра за новыми приключениями и мужчинами с необычными именами. Что не допускалось на Родине, здесь шло на ура!

Постучали в дверь, Наталья пошла открывать. На пороге стояла дочь:

— Мам, мы уходим на море. Бросила сумки, потом разгребем. Присоединяйся к нам.

— Ладно, беги, подойду позже.

Антон и Лиля лежали на лежаках под тентом. Наталья подошла и расположилась рядом:

— Как вода?

— Офигенная! Такое море теплое и соленое, и рыбы, бесстыдно плавают вокруг тебя. Красивые до умопомрачения и неземных, ярких раскрасок. Супер! Если хочешь, поплавай в маске, — сказала дочь и показала на маску, лежащую на темно-желтом песке.

— Да я сначала просто искупнусь, — ответила Наталья и, положив полотенце на лежак, начала снимать с себя сарафан.

Дочь прикрыла глаза и ушла в созерцание экваториальной природы мысленно.

Антон же сквозь стекла очков жадным взглядом рассматривал фигуру женщины. Наталья смутилась и, кинув сарафан на лежак, быстрым шагом двинулась к морю.

— « Вот это женщина! Сочная, как манго, так и хочется впиться ртом в каждый сантиметр этого прекрасного тела, и думаю, выступит сладкий сок. Воплощенная сексуальность. Интересно, с ее данными, почему она столько времени одна? Сука, как же я ее хочу! Лилька моя тоже отличный экземпляр, но Наталья — высший пилотаж!»

Он пристально наблюдает, как она входит в море. Медленно, на ощупь, будто прислушиваясь к своим ощущениям, или просто кайфует, привыкая и вода омывает ее тонкие лодыжки, потом добирается до красивых коленок и она, внезапно пропадает с горизонта, ныряет глубоко, чтобы через секунды вынырнув, сильными гребками уплыть в безбрежную даль.

В один из дней Лиля поехала одна на экскурсию, ей это было необходимо в связи со спецификой работы. Наталья и Антон остаются одни.

Наталья нашла себе курортную подругу своих лет, и не мешает « молодежи» проводить свое время.

Но, Антон, ворвался в ее время.

Распаленная после моря, расслабленная после душа, она стояла у зеркала, обмотанная вокруг тела полотенцем, и причесывала мокрые волосы.

В дверь постучали. Она удивилась, ведь подруга обещала подойти чуть позже.

Открыв дверь, она увидела Антона. Он стоял в белых льняных широких штанах, в сланцах на босую ногу и майке яркой синевы, столь выгодно оттенявшей его глаза.

— Антон? — только смогла вымолвить женщина, как он ворвался в ее комнату.

— Мне нужно срочно поговорить.

— О чем? — удивленно приподняла бровь Наталья.

Она встала у зеркала, он подошел к ней, развернул к зеркалу лицом и всем телом прижался к ней, взяв ее опущенные руки в свои.

— О нас!

Его глаза пылали каким-то доселе неизвестным ей светом. Была ли это мука, было ли это зверское вожделение, или безупречное безумие, она не разобрала. Он опустил голову ей на плечи и начал тихо говорить, как в помешательстве. Его губы соприкасались с ее кожей, он вдыхал аромат ее тела:

— Как только я увидел тебя, то все стало на свои места, и пазл сложился, будто ты в нем недостающий элемент... Я хочу тебя с первой секунды нашего знакомства. Я терзаюсь ночами и думаю о тебе..

Наталья замерла, на нее накатила волна неподдельного ужаса и снесла все ее ориентиры к чертовой матери. Ей хотелось погладить ежик его волос, ей хотелось ненавидеть его за столь смелый и необдуманный поступок, ей хотелось, в конце концов, сдохнуть здесь на месте, или стереть память, обратившись в специальное агентство по стиранию памяти. Минута страсти, минута слабости. Его и ее. Решение пришло внезапно. Вырвавшись из его объятий, сказала:

— Я сейчас же пакую чемоданы и уезжаю, или это была последняя выходка такого плана с твоей стороны.

Он повернулся к ней спиной и вышел.

Вернувшись, Наталья с головой ушла в работу, стараясь не думать о произошедшем. Но демон среднего звена, в минуту слабости, где-то глубоко зажатый в углу ее души, шептал ей ночами гадости, провоцируя и соблазняя.

Через месяц, к ней пришел Антон и остался. Он поцеловал губами кончики ее пальцев, сказав:

— Ты лучшее, что случилось со мной за последние тридцать восемь лет моей жизни.

Пы. сы. нарисовала такого героя, что, в общей сложности, нахер этих баб, забираю его себе)

Он был для нее могучим, свободным

, полноводным потоком. Днем и ночью он обволакивал ее, как волна тростник, не сдерживая ни страсти, ни истомы. Она выгибалась под ним навстречу свету, вспыхивающему под веками, когда наслаждение становилось невыносимым. Отдавалась медленной и мучительной ласке его рук.

Но однажды он ушел, ничего не объясняя, оставив ключи на столе кухни и маленькую дочь. Первоначально, она ослепляла себя надеждой и верой в любовь, но со временем во рту появился привкус праха, а в теле появилась ломота. Она почувствовала себя пустой, как выжженный солнцем древний город с белыми обломками мрамора, которые напоминают о прошлом.

Она утешала себя мыслью о ребенке, поставив дочь на пьедестал своего существования.

Наталья была красивой женщиной. С годами она расцвела, невзирая на опустошение, захватившее ее сердце, как дикий алый мак, вылезший из-под растрескавшихся временем камней навстречу солнцу и ветру.

Она была высока, стройна и красивые длинные ноги делали ее объектом восхищения не только мужчин, но и женщин.

Маленькие пирамидки грудей под тонким хлопком майки, которую она надевала дома, чуть выше острый нос и еще выше карие глаза в пушистых ресницах. Большой яркий рот, нижняя губа намного пухлее верхней, что придавало ей шарм и некую потаенную сексуальность, когда она ненароком улыбалась своим мыслям.

Воспитание дочери совмещала с работой. Открыла в свое время небольшую кофейню, которая служила не только основным источником дохода, но была отдушиной и смыслом ее жизни. Она бы так и вертелась в этом котле, но бег времени неотвратим и расставляет все по своим местам.

Дочь выросла, стала красавицей, вся в мать. Но, материнская любовь, щедро излившаяся на дитя, сделали ее откровенной эгоисткой. Лиля удовлетворяла все свои капризы. По окончании первого курса, мать преподнесла ей подарок — новую машину.

— Мамулечка! Какая прелесть! Ты у меня самая лучшая и любимая. Девчонки обзавидуются, а парни будут подкатывать, едва я только припаркуюсь. Да еще и моего любимого красного цвета! — она поцеловала мать в щеку и, забрав ключи и сумочку, кинулась вниз по лестнице к своей первой воплощенной большой мечте.

Щелкнув брелоком, машина приветливо моргнула фарами и Лиля, осмотрев двор зорким взглядом из-под солнцезащитных очков, медленно открыла дверцу и нырнула в мягкую кожу бежевого салона. Вдыхая запах новой машины и, гладя руль с логотипом фирмы одной рукой, она второй набрала номер подруги на айфоне:

— Ленка, ты не поверишь!!! Собирайся, мы едем обкатывать мою новую тачку!

— Вау! Офигеть тебе везет! Жду тебя на углу!

— Буду через десять минут! — Лиля бросила айфон на кресло пассажира и нажала «старт».

Машина тихо завелась, сыто заурчала и девушка, надавив педаль газа, рывком отбыла от родного подъезда.

— Офигеть!!! — только и сумела вымолвить Лена, когда машина, скрипя тормозами, резко остановилась возле нее.

Лиля вышла из нее, и они обошли по кругу тачку, восхищаясь мощью породистого зверя, элегантностью форм и яркостью расцветки. Солнечные лучи играли на капоте, отражаясь перламутром в зрачках девчонок.

— Ну что кружочек зарисовки по городу и скоростью на МКАД?

— Подружка, да ты крута! Обалденная у тебя мать, такую тачилу отжала для доченьки, — сказала Ленка и прыгнула на переднее сидение.

— Ну, я же у нее одна. Кого ей еще баловать, как не свое прекраснейшее и очаровательное дитяти? — засмеялась Лиля, сверкая белоснежными зубками.

Лиля пользовалась популярностью у парней. Своей манерой держаться, казаться холодной и неприступной, но мало кого это заставляло идти до конца, и обычно они отбывали несолоно хлебавши.

— Вот ты бы Лиля была ласковее с парнями, а то ей богу, как Снежная Королева, — не раз делала ей замечание подруга.

— Аха, да щас... Я цветок экзотический, нежный, яркий и не всем доступный. Считай как горный эдельвейс холодным мартом внезапно выглянувший на свет божий, на удивление всем пролетающим проходящим хищникам. Хотя не всем, а только сильным и целеустремленным мужчинам. А такие особи редки, но я чувствую, что мне мой будет. Где-то же он ездит по этой планете на порше, лазает по горам, покоряя скованные льдом высоты, летает в экзотические страны на своем реактивном самолете, смотрит Blооmbеrg, и в перерывах ищет меня, — цокнула язычком Лиля.

— Такое чувство, что тебя долго били по голове мягкой подушкой, вбивая всякую херь.

— Но, но, не трогайте мои мечты своими грязными руками.

Правда, девственность она потеряла еще в школе, когда они всем классом собрались у Пашки в квартире встречать Новый Год.

Это было такое знаменательное событие, что из всего пережитого вспоминалось прерывистое сопение Пашки ей в ухо, его липкие от шампанского или от страха пальцы на ее груди, выпрыгнувшей из кружевного лифчика, и металлический скрежет молнии, который эхом повторялся в ее голове. Это было быстро, меланхолично и до одури противно. Ей хотелось сблевануть, но она подумала, что второй раз сию увертюру любви не вынесет.

Член Пашки таки проделал дырку в ее влагалище и, сделав пару фрикций, вывалился на свет божий обмякшим и уставшим, как герой вьетнамской войны, освобожденный из плена.

— Прелестно, — подумала Лилька и, скинув пьяное тело с себя, встала и направилась в ванную смывать с себя пережиток прошлого пеною геля.

На первом курсе института ей попался хлыщ Валерий, который ухаживал красиво и ярко, водя ее по клубам и ресторанам. А также бурно кончая на девичью грудь.

Он был лизун. И чудесный вид сладкой, нежной, перламутро-розовой раковины девушки, сводил его с ума, выбивая пробки и сперму. Он мог лизать ее часами. Лиля разводила ножки в стороны, и Валерон приступал к священнодействию, как заправский колдун из сказки.

Сначала он проходился кончиком язычка по большим губкам, впитывая запах киски, потом слизывал всей поверхностью языка выступившие белесые капельки девушки. Соки двоих смешивались, образуя и высвобождая на волю новый аромат, который впивался в ноздри парня тонкой змейкой и передавался по венам всеми телу.

Оно покрывалось пупырчатыми мурашками, а член вздыбливался кривым мечом турка, открывая мощную розовую головку. Далее, вторгался язычком в щелочку и замирал на секунды, как прекрасный и умный рыцарь перед изумительным красоты входом в роковую пещерку. Затем ожесточенно впивался губами, высасывая соки, а носом упирался в девичий клиторок. Рыцарский нос выписывал круги по клитору, как пьяный тракторист пшеничное поле в сезон жатвы, и мягкие завитки волосков лобка будоражили его сознание. Реальность его рвалась на кусочки, каждый из которых пламенел по краям. Тело выгибалось дугой, голова откидывалась назад, и громкий рык оглашал комнату. Он кончал густыми комками на грудь девушки.

— Какое же ты все-таки животное. Тебе можно было бы выписывать спермой символы на моей груди, — смеялась Лиля и размазывала руками ее по груди.

Окончив институт, Лиля получила в подарок ключи от новой квартиры.

— Теперь ты уже взрослая, начинай строить свою жизнь, — Наталья протянула связку ключей изумленной дочери.

— Мамочка, чтобы я без тебя делала? Так и порхала бы с цветка на цветок. Спасибо, роднуля! — она обняла мать за шею и начала быстро-быстро осыпать ее лицо поцелуями.

— Тебе нужно перевезти в квартиру только свои вещи, а так она уже готова для тебя.

— Едем немедленно!

Она впрыгнула в джинсы, собрала длинные каштановые волосы в пучок и с нетерпением подгоняла Наталью, стоя на пороге.

— Ну, мамуль! Давай уже быстрее, что ты там копошишься? Поедем на моей машине.

— Сию минуту! Дай хоть причесаться.

— Ты у меня красивая и так.

Наталья вышла из комнаты. Светлые облегающие джинсы подчеркивали стройность ее ног

Пышные темные локоны в беспорядке падали на плечи, делая ее похожей на девчонку, опаздывающей на свидание — трогательной и беззащитной одновременно.

— Какая ты у меня все-таки красавица!

Наталья улыбнулась и они, закрыв тяжелую металлическую дверь, покинули квартиру.

Лето бушевало зеленью с яркими пылающими вкраплениями цветов, заботливо высаженных городом на открытых клумбах, от темного бордо до блекло розового и заканчивая торжеством белого цвета. Асфальт плавился от жары, создавая вдали причудливые миражи.

— Мамуль, куда едем?

— Улица Великоморская, дом 112.

— Вау, крутой новый район.

Лиля гнала машину так, будто боялась опоздать на свидание со своей последней в жизни любовью. Радость встречи с собственным гнездышком переполняла ее. Воображение рисовало картинки обстановки, сменяясь через секунды, будто листался толстый журнал «Дизайн и интерьер», задерживаясь на более красочных и необычных деталях.

— Спокойно, не спеши, видишь кругом на проспекте камеры.

— Ой, мама, знаю, в какое время они фиксируют нарушителя. Сегодня у них выходной, расслабься, — и сильнее впилась в руль побелевшими пальцами.

Действительность оказалась куда прозаичнее воображения, но все же радовала добротным ремонтом и первоклассной мебелью. Одна комната, но больших размеров, совмещала в себе зал и спальню. Огромный диван шоколадной обивки, со множеством подушек различных величины и ярких цветов, создавал уют и притягивал взор. Хотелось броситься на него с ногами, развести руки в стороны и, закрыв глаза, парить на облаках счастья, покоя и комфорта. На белой стене стилизованный портрет работы Уорхола, только вместо Мэрилин изображена Лиля.

Перед диваном, на пушистом белом ковре столик с прозрачной столешницей, под которой разложены в беспорядке сокровища — морские звезды, ракушки разного размера и формы, бусы из жемчуга и жемчужины, брошенные хаотично.

Напротив огромная плазма и колонки стереосистемы.

По углам стеклянные высокие ночники, наполненные жидкостью, спешащей вальяжно вверх немыслимыми кляксами синих оттенков, чтобы достигнув конца рассыпаться на капли и вернуться к первоначальному состоянию и далее по мере подъема насыщаться и расти.

Огромный аквариум с рыбками делил на зоны квартиру, и огромная кухня сияла хромированной чистотой и неоновым блеском за ним.

Лиля была на седьмом небе от счастья. Она бегала по квартире, как заплутавший ион в коллайдере, гладила руками мебель, восхищаясь ее и дизайном.

— Решено, переезжаю прямо сегодня!

— Может, повременишь?

— Какое там!!! Ты все равно все выходные будешь пропадать в своем кафе, ну а я с друзьями отмечу новоселье, — она подбежала и чмокнула мать в щеку.

— Хорошо, только смотри стол не разбей, — засмеялась Наталья.

— Ой, ну мам, ты со своими шуточками...

Вечеринка в новой квартире набирала обороты. Музыка стреляла в потолок битами и молодежь, пьяненькая и счастливая, разбилась на кучки и пары.

— Счастливая ты, Лилька, хата своя. Можешь не горбатиться всю жизнь на ипотеку, живи в свое удовольствие, — восторгался и наглаживал коленку девушку очередной ухажер Илья, — опробуем сегодня диван?

— Несомненно, надо же завершить феерически вечер, — ответила Лилька.

Сказать, чтобы Илья вызывал в ней сильные эмоции или чувства, такого не было. Правда, секс с ним был всегда страстным и «улетным». Он был опытным и вытворял «чудеса на виражах», чем радовал Лилю безмерно. Всегда присутствовали и элементы неожиданности, что будоражило девушку и сильно возбуждало. Она внезапно начинала исходить соками, сама того не ожидая.

В три часа ночи, под очередной хит, взорвавшей помещение силой звука, прозвенел звонок в дверь. Кто-то из ребят открыл ее:

— Могу я поговорить с хозяином квартиры?

Дверь перед носом закрылась.

— Лиля, там тебя спрашивает какой-то мужик, сосед видимо, прикрыть вечоору хочееет еее, — вымолвил гость по слогам, пытаясь привести в чувство словарный запас.

Лиля отлепила от себя Илью, встала и с фужером мартини направилась к входной двери.

Она открыла ее резко, чуть не выпав за порог, и не разглядев кто находится за ней, промолвила голосом учительницы перед доской:

— Внимательно.

На лестничной площадке стоял высокий мужчина, лет тридцати восьми. То, что он сосед по подъезду было видно по домашнему халату темно синего цвета, небрежно подвязанного поясом и открывающим мускулистую грудь и серыми, войлочными тапками с вышитым швейцарским крестом, обутыми наспех.

Он был высок, строен, широкие плечи не скрывал даже махровый халат. Темный ежик волос с приподнятым хохолком, яркие синие глаза, обрамленные частоколом черных ресниц, волевой подбородок и очерченные губы, природа постаралась придать им запоминающийся контур.

Фужер задрожал в Лилиных руках и маслинка, плавно покачиваясь в мартини, передала ее интерес и возбуждение.

Он окинул ее цепким взглядом, его красивые губы скривились в ухмылке и насмешливо произнес:

— Бодрой ночи, прелестная! Я ваш сосед и прекрасно понимаю, что можно было бы и веселее отметить, но сейчас три ночи, нельзя ли убавить звук? — и подумал: «красивая стерва».

Лиля замешкалась с ответом. Ей определенно нравился это красивый тип. Она смотрела на его рот и не понимала, что он говорит, но понимала, что сейчас бы маханула залпом свой коктейль и впилась в его губы.

Что она и сделала.

Его губы оказались мягкими и отозвались на ее поцелуй. Язычком она прошлась по нёбу и прикусила нижнюю губу в конце, поняв, что секундное желание может выйти ей боком. Но что рассуждать? Молодости свойственно необдуманность решений и спонтанность.

— Да, конечно. Мы уже заканчиваем.

Он представился:

— Антон.

— Лиля.

— Спокойной ночи, — развернулся и ушел.

В эту ночь Лиля была особенно горяча в сексе. Она представляла Антона на месте Ильи. Вот он медленно раздевает ее, любуясь ее молодым и стройным телом. Проводит кончиками пальцев по нему, наслаждаясь матовостью и шелковистостью кожи, пробует на вкус губы, шею, соски. Задерживается на них языком и играет с вишенками, то всасывая их в себя, то проходя по ним шершавым и влажным языком, то мягко и легонько прикусывая губами.

Лиля, берет его голову в свои руки и запускает в волосы свои пальцы.

Губы Антона спешат по телу девушки вниз, останавливаются на киске и начинают мелкими перебежками целовать этот вход в храм наслаждения, дабы он открыл свои створки перед ним.

Он аккуратно опускает ее на ложе, обволакивает ее тело своим и, тихо шепча слова любви на ушко, входит в нее. Медленно, но настойчиво. Мокрая и пышущая жаром киска принимает твердый член в свои объятия. Обволакивает его негой и дурманит соками. Он доходит до конца и упирается в самое сердце влагалища. Останавливается, наслаждается секундами близости и запоминания.

Чувственность, похоть и страсть начинают отсчет времени. Они кидаются в этот омут с головой и летят, освещая свой путь восторгом и сладостью ее оргазмов.

Антон входит в нее все яростней и жестче. Ее ноги у него на плечах. Он смотрит на прыгающие груди с розовыми ореолами сосков и нежность, плещущаяся в котле этого альфа самца, вырывается наружу и смешивается с острым запахом мускуса, ведя его на пик оргазма короткой тропой.

Тело девушки выгнулось дугой и влагалище, зажав его орудие всевластия очередным долгим спазмом, улетело в начало мироздания и вспыхнуло толчком безумного счастья, разносясь по ней и передаваясь ему.

— Лиля, звезда моя, очнись, — рядом лежал Илья и похлопывал ее пальцами по щеке, — ну ты сегодня красава. Неожиданные стороны и повороты сюжета открываю в тебе раз за разом.

— И все! И свет померк « без всякого бонжура»! — Девушка улыбнулась и, отвернувшись к стенке, забылась в сладком сне, где она держала за руку Антона, и счастье озаряло им путь в бесконечность.

Пальцы Антона чувственно прошлись по бедру Лилии в такт музыки балета, где на сцене неторопливо и величественно терзалась в угасающей страсти балерина.

Длинный боковой разрез платья девушки выставлял ему на обозрение шелковистую кожу стройных ног и острые коленки.

Антон сидел в ложе, вполоборота к зрительному залу. Правая рука лежала на бархатной спинке кресла Лили, а левая совершала противоправные действия, не прописанные администрацией театра. Глаза его, тем не менее, были устремлены на сцену. Полублики и полутени амфитеатра скрывали их от посторонних глаз, еще миг и вспыхнет пламя страсти в темной ложе.

Добежав до коленки кончиками пальцев, Антон ладонью накрыл ее и легонько стиснул, как бы узаконивая свою власть перед лицами замерзших в агонии танца зрителей.

Затем, откинув подол платья, рука начала проделывать обратный путь по внутренней стороне бедра. Здесь Лиля не удержалась, и с шумом выдохнула. Тело напряглось в ожидании и мурашки цепочками побежали к низу живота, собираясь вместе и наполняя его томительным ожиданием.

Тем временем, на сцену выбежал «любимый» в серых лосинах, открывая свои могучие прелести публике и в синем сюртуке, изящно облегавшем его накаченную фигуру, начав медленно кружиться возле впавшей в кататонию балерины, пытаясь достучаться до ее ступора.

Лиля раздвинула ножки и придвинулась на край кресла, а Антон умелыми пальцами мастера преодолел препону в виде маленьких трусиков, уже мокрых от чутких прикосновений, и прошелся по влажным и набухшим губкам. Его большой палец без труда нашел возбужденный клитор и начал выписывать на нем круги, выдавливая тихие стоны подруги, а средний начал впиваться в киску, исходящую дурманящим белым соком.

Музыка из ларго набирая обороты, стала оживленней, перерастая в аллегро. Балерина внезапно взбодрилась: — открылась прекрасным натренированным телом навстречу любимому и софитам, взмахнула сильными, еще минуту назад безжизненными руками, вскочила в па и начала кружиться волчком, резво размахивая одной ногой и белой пачкой. С победоносным лицом, всемерно благодарный целительной силе любви, герой начал скакать возле нее гоголем, и взвалив на плечо, понес в антракт.

Антон вынул пальцы из киски любимой, блеснул сапфировым стеклом швейцарских часов в зал, поднес кончики к носу и, вдохнув запах женской похоти, осевшей мокрыми дорожками, облизал их кончиком языка. Они вышли в холл, он в нетерпении схватил ее за руку и они побежали по ступенькам вниз, как школьники, вон из театра, в неоновую темноту вечера.

Было бабье лето и вечера стояли на редкость теплые. Яркие краски осени матово блестели в свете фонарей и листья тихо шептались с набегавшим ветерком.

Осмотрев близлежащую территорию зорким оком, он прижал девушку спиной в боковой двери своего Rоvеr и впился губами в ее влажный, блестящий рот, на секунды высвобождаясь из сладкого плена, чтобы шепнуть:

— Боже, как я тебя хочу!

— И я, любимый!

Действуя быстро и с напором, дабы не терять драгоценные секунды взбунтовавшейся страсти на детские ми-ми-ми, развернул ее и, подняв подол платья. Прижался к ее попе своим вздыбившемся и пытающемся найти выход наружу из темного полушерстяного плена брюк Briоni, членом.

Он потерся о попу, возбуждая партнершу еще сильнее:

— Что же ты медлишь? Хочу тебя, милый!

— Потерпи, крошка! — и слайдер заскользил по ленте молнии бесшумно.

Антон вынул свой божественный кол с налитой розовой головкой и, отодвинув стринги девушки вбок, прошелся им по мокрым губкам несколько раз вверх-вниз. Головка, напитавшись соками девушки, нырнула в жаркую и мокрую пизденку. Красавица на миг вздрогнула и впилась пальцами в стекло машины. Он беззвучно начал вторгаться в мягкость жаждущей плоти. По мере проникновения, его член, обильно смазанный мокрым влагалищем, обвыкся с узкой дырочкой, и вторжения стали грубее, смелее и интенсивнее.

Руками он мял ее попу, а в особых бурных проявлениях чувств, бил по ней ладонью, отчего девушка приходила в экстаз и соки ее вырывались наружу бурным потоком, орошая его член и лобок:

— Да, да, ммм... — шептали губы и обводились по контуру язычком.

Одной рукой, выпростав упругую девичью грудь из платья, вцепился всей пятерней и начал грубо мять, пощипывая сосок большим и указательным пальцем. Это доставляло ему такое наслаждение, что он откинул голову назад и тихо зарычал, как довольный зверь своей новой и красивой самкой. Сосок вздыбился вишневой ягодой, соки щедро лились рекой, член долбил влагалище беспощадно, вырывая из сердцевины пульсации, и в одно мгновение, спазм влагалища девушки зажал его прекрасное орудие в тиски с такой силой, что сопротивляться далее нахлынувшему оргазму не имело смысла. Она кончала, прикусив свой большой палец зубами, чтобы не взорвать вечер ликованием и эйфорией, не дать повода нарушить мерное покачивание листьев.

Антон же наоборот, крикнул, но как-то приглушенно и утробно. Вцепился сильными руками в бедра девушки и мощная струя, вырвавшись наружу, начала заливать благодарностью источающее счастье влагалище девушки. Вынул свой член и сперма начала медленно вытекать из растраханной дырочки.

Мужчина щелкнул брелоком, машина тихо пикнула. Он открыл дверь, залез в салон и достал из бардачка влажные салфетки.

— Детка, ты супер! Обожаю тебя! — подал ей салфетки, предварительно вынув из пакета пару для себя и, обняв, поцеловал в размазанные губы.

— Ну, а теперь, моя дорогая, в ресторан? Чем не приятное завершение вечера?

— С удовольствием, — ответила девушка, скомкав салфетки и выбросив их в близстоящую черную урну.

Он открыл перед ней дверцу, она нырнула в дорогое нутро салона. Достала из сумочки небольшую косметичку и, открыв зеркало, произведение искусства Сатаны, начала приводить себя в порядок.

Антон завел машину, и они отбыли с помеченной территории театра в темную ночь увеселительных заведений.

Он умел ухаживать и преподносить сюрпризы. Лилии нравилось в нем все. Начиная от его ненавязчивой галантности и синих, как омут моря у прибрежных скал, глаз. Его размеренность в рассуждениях и яркие вспышки заинтересованности в споре, и необузданность мальчишки. Его красивый член, который только и создан под ее пизденку. Его руки нежные, и в то же время, сильные и нетерпеливые, умеющие приносить сладкую боль ее телу.

Если бы ее спросили, какой самый яркий момент она помнит из всего, что с ним связано, пожалуй, она бы сказала:

— Ранее утро выходного. Он стоит в шортах, и наливает мне в белую фарфоровую чашку кофе из турки. Солнце играет в волосках его сильных рук золотом, и он что-то говорит своим бархатным ночным голосом. Но, я его не слышу, просто смотрю и сердце мое наполняется любовью. Поток восторга и легкой безмятежной радости входит в меня. Он подходит, целует меня в губы и ставит передо мной чашку. Запах кофе и легкий поцелуй. Да, именно это... Горячий, черный кофе и губы.

После той шумной вечеринки, события начали разворачиваться с бешеной скоростью. Во-первых, Лиля устроилась на работу в одно из туристических агентств города. Директором там была старинная подруга матери — Нелли Михайловна, дородная, пробивная тетка. С неизменной укладкой начесанных волос, цвета крыла черного ворона, крючковатым носом, доставшимся ей в наследство от папеньки еврея и огромными иудейскими глазами оленя. Она была невысокого роста, но с роскошной задницей, за что ее и полюбил нынешний муж — интеллигент и хлюпик. Она цепко держала бизнес в своих силиконовых ногтях, как высокогорный орел свою добычу

Однако, несмотря на это, она оставалась верной подругой, готовой придти на помощь в любую минуту и любимой тетей Неллой, которая в детстве подкупала ее конфетами и игрушками.

С Антоном Лиля столкнулась рано утром дней через десять после заселения. Лифт открылся и в нем стоял он, собственной персоной. Дорогой костюм, туфли под стать смотрели английскими носами прямо в душу Лилиных красных «лодочек». Дорогой парфюм омывал собою стены и зеркало лифта. Вальяжная поза и нескрываемая усмешка в глазах.

— Доброе утро, — пискнула Лиля.

— Доброе, красавица. Чем закончился ваш бал?

— Отбытием предрассветных дилижансов от шлагбаума, — отбила Лиля, взяв себя в руки.

— Ну, тогда я смею надеяться на дальнейшее продолжение соседских отношений?

Лиля заулыбалась кончиками губ:

— Думаю, да.

— В субботу я зайду за вами в 19. 00. Удачного рабочего дня, — сказал он, и пропустил Лилю вперед перед открывшейся дверью лифта.

— Буду рада, — вышла Лиля из кабины, и быстрым шагом направилась к своему авто, улыбнувшись на прощание.

В выходной он зашел за ней, и они поехали ужинать, где в неспешной беседе постепенно узнавали друг друга. Далее двинулись в клуб, где танцевали до зари и упаду. И страсть в сердцах начала разгораться именно в танце. Легкость и плавность, лед и огонь, страсть и раскованность, самоуверенные маневры мужчины, струящиеся движения женщины...

В лифте, еще спящего дома они начинают страстно целоваться. Он набрасывается на нее, она змеится в его руках, то и дело поддергивается рябью. Лесная нимфа в руках маньяка.

В прихожей, горя сексуальным огнем неутихающей страсти он берет ее. Поднимает на руки, вжимает в стену и вспарывает своим крупным членом истекающую влагой пизденку. Она едва успевает убрать полоску ткани с нее, и тут же заходится в крике. А он долбит ее, как шахтер в забое, не отвлекаясь ни на что. Лишь только он, его безумный огонь и слепое вожделение:

— Ты не знаешь, как ты вкусна, — шепчет он ей в агонии.

Она впивается в его губы и не отпускает, выпивает до дна своим терпким поцелуем. Он с силой сжимает ее ягодицы, забивая последний кол желания в разомлевшую, бушующую океаном пизденку.

Утомленные, они засыпают на огромной постели. Она прокрадывается ему под мышку и, положив руку на грудь, засыпает счастливая.

Лиля часто навещала Наталью, заходя после работы в ее кафе. Мать спускалась в зал, и они с дочерью вели беседы о житье-бытье, исполненные весьма великой пользой.

— Как работа?

— Потихоньку. Собираю новый тур.

— Нелли там тебя не балует?

— Да нет, старается проявлять терпимость. Как сама-то?

— Да все так же. Может, выберемся на выставку? У меня есть пригласительные билеты.

— С удовольствием. Но только сначала пройдемся по магазинам, а то в дважды одевать одну и ту же вещь не очень хочется, тем более, если я в ней блистала.

— Хорошо, да и мне надо развеяться, а то вся с головой ушла в работу. Новое меню, хочу еще одно кафе открыть..

— Договорились. Целую, побежала. — Лиля чмокала мать в щеку и уносилась.

— Какая же красавица она у меня. Вон мужчина голову свернул, наблюдая за моей девочкой.

В один из дней Лиля пришла счастливая: глаза ее сияли, улыбка не сходила с красивого лица. Наталья, как всегда забросив свои дела, вышла к дочери, присела напротив.

— Мамуль, у меня для тебя приятная новость. Я влюбилась, — заерзала она на диване.

— И кто же он?

— Вот, смотри, — дочь открыла в телефоне фото избранника.

На Наталью смотрел в упор очень красивый мужчина. Ее бросило в жар. И где-то под ложечкой засосало. Эти яркие глаза — чарующие и развращающие, казалось, раздевали ее, слой за слоем, чтобы остановиться в самом сердце и поселиться в нем навсегда. Ухмылка наглая, но в тоже время притягательная, от которой женщины сходят с ума, чувствую всю тщетность попытки вырваться. И губы, да губы. Дарят наслаждение и в тот же момент забирают. Давно с ней такого не было. Такое чувство, что под этим взглядом ее пустыня начала расцветать. Сначала прошел легкий дождь и рассеял пыль, потом из земли стали пробиваться первые бутоны, тонкие и нелепые в своей красе, но все же набирающие силу.

— « Нет, такого не может быть», — она смотрела на лицо счастливой дочери рядом с этим мужчиной и начала заглушать в себе всплески заинтересованности, затаптывая цветы толстой подошвой ботинок.

— Я не хотела рассказывать тебе сразу, потому что не знала, как развернутся события. Да и никто, в общем-то, из моих друзей не знает, боюсь сглазить, — улыбнулась дочь и постучала по столу три раза.

— В общем, он мой сосед. Антоном величать. Свой бизнес, целеустремленный и думаю, я его ждала всю свою сознательную 23-летнюю жизнь. Наша связь длится уже месяца три. Скоро Новый год, и мы планируем полететь в теплую страну на каникулы. Но, он знает тебя заочно, поэтому пригласил поехать с нами. Ты давно никуда не выезжала, и подвернувшийся отпуск будет кстати. Да и Новый год ты встретишь, считай, в кругу семьи.

— Нет, нет, нет, — Наталья всплеснула руками и чуть не опрокинула чашку с кофе.

— С чего вдруг? Ради счастья своей дочери ты можешь пойти на такую жертву.

— Это шантаж.

— Мама, называй это как хочешь. В общем, мы вылетаем 25 и ты с нами. Надеюсь, паспорт у тебя в порядке. Возражения не принимаются, на апелляцию подавать не советую.

— Я подумаю.

— Думай. Я полетела, спешу. Сегодня мы идем в кино. На экраны страны вышел самый ожидаемый блокбастер года.

Дочь поцеловала мать в щеку и растворилась в прохладе темных сумерек.

— Сергей! — махнула она официанту, — Принеси мне сто грамм коньяку.

— Сию минуту, Наталья Андреевна.

Она кусает губы в кровь, смотрит в огромное окно и заставляет себя улыбнуться.

Все-таки она решилась. Согласие на поездку далось ей с трудом, но дочь вырвала с нее это ДА!

Проинструктировав своего директора по части намечающихся в заведении корпоративов, приведя дела и бухгалтерию в порядок, все-таки конец года на носу, Наталья начала собираться в вояж.

Она ходила по огромному торговому центру и выбирала себе купальник. Ей хотелось что-нибудь классическое, закрытого типа и неброской окраски, желательно, черного колеру. Но, перемерив моделей двадцать, остановила свой выбор на открытом купальнике. Ее небольшую грудь очень выгодно оттенял ярко бирюзовой окраски лифчик. Маленькая грудь в любом возрасте все еще «как-бы стоит», не виснет до пупа под собственной тяжестью и не колышется волнами при быстрой ходьбе, только упруго подпрыгивает теннисными мячиками. Короткие трусики красиво сидели на попе, не впивались резинкой в чуть пышные бедра. Все еще плоский живот и стройные длинные ноги скидывали Наталье годков восемь.

Заодно, она купила в отделе парео и шлепки ярко-синего цвета.

Вечерами, по телефону они обсуждали с дочерью предстоящий отпуск.

— «Дочь выросла и превратилась в красивую женщину. Но все такая же взбалмошная и эксцентричная. Все лакомые кусочки только ей, мнение окружающих ее не интересует, она живет по своим законам эгоиста. Может это и к лучшему. Мне такого не дано. Пашу всю жизнь как лошадь, не останавливаясь. Песня про маленькую лошадку Борзова, моя тема — в голове ее начали складываться строфы и она тихонько напела ее:

— Я маленькая лошадка и стою очень много денег. И я везу свою большую повозку с того на этот берег... Складывается впечатление, что я-живой Харон. Может рано себя хоронить?»

Такие мысли часто посещали ее, но она отмахивалась от них, как от назойливых мух.

Настало время Ч.

За Натальей заехали дочь и будущий зять. Сегодня в аэропорт всю честную компанию везет друг Антона — Алексей. Она стояла возле своего подъезда ранним темным морозным утром и притоптывала ногами, пытаясь согреться. На черном небе звезды казались ярче и ближе, луна горела ярким желтым глазом дракона и глумливо улыбалась.

Дети не заставили себя долго ждать, и зимние шины машины резво затормозили на снегу.

Антон вышел на улицу и представился. Наталья вынула руку из вязаной варежки и протянула ее. Он поднес ее к лицу и легким движением губ прикоснулся:

— Антон, ваш покорный слуга.

— Наталья. Очень приятно.

Они посмотрели друг другу в глаза, и искра пробежали между ними. Вакханалия любви, цветочков, лирики и страсти начала свой отсчет этим морозным утром.

Кто сказал, что любовь настигает нас весной, когда распускаются синие розы и поют дурнем соловьи ночами? Кто сказал, что любовь застает нас в багрянце осени и прозрачной летающей паутине бабьего лета? Она вездесуща, эта сука любовь. Она таится за крыльями Купидона и целенаправленно заставляет этого малолетнего ссыкуна стрелять своими отравленными стрелами в людские сердца, а сама при этом хохочет во весь свой сладкий и красивый рот. Курчавая, белокурая малолетка стреляет, ему ведь в принципе пофигу куда. Это такая игра на выживание. Стрельнул, сразил, поставил зарубку. Недаром, на моей памяти он поменял несколько крепких луков.

Любовь может и попасть под руку, тогда стрела летит в неизвестном направлении. Так случилось и сейчас. Видимо спросонья малыш был, его безразличие и спутало карты судьбы дочери и матери.

Антон взял чемодан и поставил его в багажник. Наталья села на заднее сидение машины к дочери, и они начали оживленную беседу.

— Главное паспорт посмотри.

— Все здесь, — Наталья похлопала по маленькой сумочке, но все же открыла ее и еще раз проверила.

— Я прямо вся изошлась. Море и шум прибоя снятся мне каждую ночь.

— Это хорошо.

Дочь что-то щебетала, а Наталья прикрыла веки и кивала головой.

Аэропорт встретил их гулом толпы. Они стали в очередь на посадку и по мере продвижения, Наталья ловила на себе взгляды Антона: откровенно любопытные и восхищенные. Она отворачивалась и тушевалась на фоне всеобщей неразберихи, но они настигали ее повсюду.

В зоне беспошлинной торговли, мать и дочь сконцентрировались на косметике и парфюме, а Антон выбирал спиртное. Он взял дамам мартини, себе же выбрал французские коньяки, с неопределенным сроком выпуска: — дорого и понтово, но он же сибарит, етит твою маковку, в таких делах.

Объявили посадку, и народ тонкой струйкой потянулся к регистрационной стойке. Рассаживаясь по местам, мужчины самый ценный груз клали в багажное отделение, дабы он не побился в перелете и прилетел в сохранности до пункта назначения. Они разгребали завалы полки, находили внизу укромные места, укладывали штабелями «свою прелесть» и с чистой совестью закрывали крышку багажного отделения. Периодически в полете косясь и с замиранием сердца слушая стук тары при попадании самолета в зону турбулентности. Таким образом, они будут на отдыхе отвлекаться от бензопил, радостно летевшими в отпуск к морю с новыми тюбиками кремов, дорогой косметики и парфюма, которые некоторые выгрызали зубами, кусая мужа за шею и нещадно кивая на литры спиртного в руках несчастного.

Прибыв в отель, разместились в номерах с видом на море. Наталья, зайдя в свой номер, сразу же распахнула шторы на огромном окне до пола, выскочила на балкон и залюбовалась бескрайней водной гладью, которая на горизонте сливалась с небом. Из бара возле бассейна неслась музыка, зазывая отдыхающих отведать прохладительных коктейлей и кофе. Люди подплывали к стойке и формировались группками по интересам. Было много одиноких дам, прибывших в страну Ра за новыми приключениями и мужчинами с необычными именами. Что не допускалось на Родине, здесь шло на ура!

Постучали в дверь, Наталья пошла открывать. На пороге стояла дочь:

— Мам, мы уходим на море. Бросила сумки, потом разгребем. Присоединяйся к нам.

— Ладно, беги, подойду позже.

Антон и Лиля лежали на лежаках под тентом. Наталья подошла и расположилась рядом:

— Как вода?

— Офигенная! Такое море теплое и соленое, и рыбы, бесстыдно плавают вокруг тебя. Красивые до умопомрачения и неземных, ярких раскрасок. Супер! Если хочешь, поплавай в маске, — сказала дочь и показала на маску, лежащую на темно-желтом песке.

— Да я сначала просто искупнусь, — ответила Наталья и, положив полотенце на лежак, начала снимать с себя сарафан.

Дочь прикрыла глаза и ушла в созерцание экваториальной природы мысленно.

Антон же сквозь стекла очков жадным взглядом рассматривал фигуру женщины. Наталья смутилась и, кинув сарафан на лежак, быстрым шагом двинулась к морю.

— « Вот это женщина! Сочная, как манго, так и хочется впиться ртом в каждый сантиметр этого прекрасного тела, и думаю, выступит сладкий сок. Воплощенная сексуальность. Интересно, с ее данными, почему она столько времени одна? Сука, как же я ее хочу! Лилька моя тоже отличный экземпляр, но Наталья — высший пилотаж!»

Он пристально наблюдает, как она входит в море. Медленно, на ощупь, будто прислушиваясь к своим ощущениям, или просто кайфует, привыкая и вода омывает ее тонкие лодыжки, потом добирается до красивых коленок и она, внезапно пропадает с горизонта, ныряет глубоко, чтобы через секунды вынырнув, сильными гребками уплыть в безбрежную даль.

В один из дней Лиля поехала одна на экскурсию, ей это было необходимо в связи со спецификой работы. Наталья и Антон остаются одни.

Наталья нашла себе курортную подругу своих лет, и не мешает « молодежи» проводить свое время.

Но, Антон, ворвался в ее время.

Распаленная после моря, расслабленная после душа, она стояла у зеркала, обмотанная вокруг тела полотенцем, и причесывала мокрые волосы.

В дверь постучали. Она удивилась, ведь подруга обещала подойти чуть позже.

Открыв дверь, она увидела Антона. Он стоял в белых льняных широких штанах, в сланцах на босую ногу и майке яркой синевы, столь выгодно оттенявшей его глаза.

— Антон? — только смогла вымолвить женщина, как он ворвался в ее комнату.

— Мне нужно срочно поговорить.

— О чем? — удивленно приподняла бровь Наталья.

Она встала у зеркала, он подошел к ней, развернул к зеркалу лицом и всем телом прижался к ней, взяв ее опущенные руки в свои.

— О нас!

Его глаза пылали каким-то доселе неизвестным ей светом. Была ли это мука, было ли это зверское вожделение, или безупречное безумие, она не разобрала. Он опустил голову ей на плечи и начал тихо говорить, как в помешательстве. Его губы соприкасались с ее кожей, он вдыхал аромат ее тела:

— Как только я увидел тебя, то все стало на свои места, и пазл сложился, будто ты в нем недостающий элемент... Я хочу тебя с первой секунды нашего знакомства. Я терзаюсь ночами и думаю о тебе..

Наталья замерла, на нее накатила волна неподдельного ужаса и снесла все ее ориентиры к чертовой матери. Ей хотелось погладить ежик его волос, ей хотелось ненавидеть его за столь смелый и необдуманный поступок, ей хотелось, в конце концов, сдохнуть здесь на месте, или стереть память, обратившись в специальное агентство по стиранию памяти. Минута страсти, минута слабости. Его и ее. Решение пришло внезапно. Вырвавшись из его объятий, сказала:

— Я сейчас же пакую чемоданы и уезжаю, или это была последняя выходка такого плана с твоей стороны.

Он повернулся к ней спиной и вышел.

Вернувшись, Наталья с головой ушла в работу, стараясь не думать о произошедшем. Но демон среднего звена, в минуту слабости, где-то глубоко зажатый в углу ее души, шептал ей ночами гадости, провоцируя и соблазняя.

Через месяц, к ней пришел Антон и остался. Он поцеловал губами кончики ее пальцев, сказав:

— Ты лучшее, что случилось со мной за последние тридцать восемь лет моей жизни.

Пы. сы. нарисовала такого героя, что, в общей сложности, нахер этих баб, забираю его себе)

—

—

—

—

—

—

—

—