Кинелон

(эротическая симфония)

1. ЛАРГО

На призывной пункт новобранец Федусь Витальевич явился в грязном рванье. Его друзья, уже отслужившие в армии, все как один наперебой заверяли, что не следует надевать приличных одежд – отберут моментально по прибытию в воинскую часть. Отнимут золотые швейцарские часы, фирменную бритву с плавающими лезвиями, японский раскладной зонтик, двухкассетный немецкий магнитофон, портативный цветной телевизор, кожаный бумажник с валютой и, вне всякого сомнения, сотовый телефон, особенно если он Vertu. Ничего этого Федусь никогда не имел. Весь гардероб молодого парня представляли ватные штаны, валенки, фуфайка и ушанка. Упаковав ржаные сухари, фляжку с водой и полкило табаку в дедушкин заплечный мешок, Федусь Витальевич прибыл по повестке в указанное место и стал ждать объявления своей фамилии.

Накануне вечером, его одноногий папа поставил на кухонный стол бутылку водки и бочонок солёных огурцов. Перед тем, как заговорить, он долго и часто чесал подёрнутый проказой нос и наотмашь крестился.

- Сынок,- напутствовал Федуся отец, старый опустившийся алкоголик и сифилитик, откладывая костыль в угол,- откровенно говоря, я не горел желанием спровадить тебя в армию. Мама настояла. Ты видишь, как мы нуждаемся. Другого выхода нет, сынок. Так мы хоть немного сэкономим на еде и одежде, а твою комнату можно будет сдавать в аренду приезжим заочникам. Я до сих пор не выплатил Сергею Степановичу долг за «Феррари», Алёнке надо оплачивать учёбу в Лондоне. Иначе мы не выкрутимся.

- Да, папа,- кивал Федусь Витальевич.

Федусь знал Алёнку из Лондона и долги Сергею Степановичу за «Феррари». Это были папины пьяные галлюцинации в состоянии белой горячки. Он часто говорил с ними по ночам лично, укутавшись одеялом на полу в прихожей. Батя был безработным ханыгой, просил на улице подаяние и с того напивался каждый день до коматозного состояния.

- Выпей, сынок, сегодня можно,- наливая в стаканы зловонное пойло, хрипел косматый мрачный старик,- тоже выпью с тобой. Не хотел сегодня, но мне невыносимо на душе. Ты отправляешься не просто служить в армию, ты спускаешься в настоящую преисподнюю, в ад, в пекло. Возможно, ты уж не вернёшься оттуда, сгинешь без вести, растворишься в вечности, как это случилось с Мариком, дворнички сыном или с Кирюхой Гордеевым или с внуком Варвары Ильхамовны. Из десяти призывников возвращаются лишь трое, да и те на всю голову ёбнутые, лучше б не возвращались, спаси, Христос. Прости нас, сынуля, но что ни делается, всё на благо. Но меня всякий раз колотит, когда я представляю, что тебя ждёт.

Старый хрен легко, словно компот, выпил полный стакан водки, вытер грязной потной майкой мокрый вонючий рот и захрустел огурчиком. Потом, дёргаясь, перекрестился.

- Пей, сынок, не стесняйся. На том свете и рюмки не нальют, прости Господи, меня грешного. Не надо, не будем чокаться. На поминках это не принято. Я избежал всех армейских ужасов только чудом – в восемнадцать лет драпанул из дому в глухое село к своей старой прабабке Рузанне Гавриловне. Она спрятала меня на чердаке. Дед Малафей, мой батя, служил в армии. Он и уговорил меня дёргать, куда глаза глядят. Федун, я прожил на пыльном чердаке, в кромешной тьме, в совершенном одиночестве долгих двадцать лет – только тогда меня перестали искать военные ищейки. Все двадцать лет я не брился, не мылся, фактически не разгибал спины, а лёжмя пролежал на соломенном тюфяке. Баба Рузанна таскала мне по ночам корзинку еды и выносила поменять ведро с говном. Не только наяву, но даже во сне я беспрерывно трусился от страха, ожидая, что меня схватят и закроют в армию. Я готов был вынести ещё большие неудобства и без колебаний прожил бы на чердаке хоть до ста лет, только чтоб избежать призыва. Но мне дико повезло, меня не словили. Из-за незаживающих пролежней у меня развилась гангрена правой ноги. Её оттяпали, я стал инвалидом и мог не служить по законной инвалидности. Я даже горжусь, что ковыляю на этой деревяшке, как Джон Сильвер. Я говорю всем, что воевал в Афгане и подорвался на мине. У меня даже ксива есть, купленная. И орден липовый. Дураки радуются – я же исполнял интернациональный долг, за каким-то лешим чикал душманов. А умные всё прекрасно понимают, потому и молчат. Они-то и продали мне геройскую побрякушку. Ты теперь знаешь правду, нет смысла скрывать – мы никогда не увидимся больше. Вот так мне улыбнулась фортуна. У тебя не будет такого шанса. Твоя судьба – сполна хлебнуть несчастий и горя. Мужайся.

Едва за твоей хилой спиной захлопнутся армейские ворота, тебя немедленно изобьют. Не так, как мы с мамой лупцевали тебя в детстве. Ты будешь ссать кровью, и рыгать собственной печенью. Тебе отобьют все внутренние органы. У тебя не останется ни единой целой кости. Так ты потеряешь не только возможность, но и волю к сопротивлению. Потом тебя, скорее всего, трахнут как биксу, без вазелина всей ротой. Хорошо, хоть не всей дивизией, как твоего дедушку Малафея. Сейчас порядки там помягче, но один чёрт – достанется тебе на орехи. Два года по ночам ты будешь стирать дедам трусы и портянки, чистить сапоги всей казарме. Тебе выжгут клеймо с порядковым номером на лопатке, определят в стройотряд, выдадут кайло, кирку и лопату. В любую погоду зимой и летом ты станешь возводить генеральские дачи. Работы невпроворот – генералами наша ебёная страна богата, можешь не сомневаться. Ты заработаешь грыжу, язву, туберкулёз и цингу. От ржавых солдатских кандалов, которыми приковывают на ночь в казарме, твои запястья и стопы будут кровоточить и гнить. Каждый третий лишается конечностей из-за гангрены. Ты покойник, сына, мертвец, прости Господи. Выпей с батей, терять уже нечего.

Федусь-отец рухнул на колени и несколько раз перекрестился. Удручённый Федусь наполнил отцовский стакан доверху и налил полста себе. Старый угрюмый чёрт вылез на стуло с ногами, закурил бычок и потрепал сына по рыжей макушке:

- Нет у тебя шансов выжить в армейской мясорубке, хлипкий ты и хворый. Да и характер у тебя не мужской, а самый сучий, какой только есть на свете. Но ничего не поделаешь – нет тебе места нигде, ты и тут не жилец. Если ночью сам на бельевой верёвке не вздёрнешься – топай с утра на призывной. О нас можешь забыть. А завтра мать сходит в канцелярию и выпишет тебя с этого адреса. Твой паспорт я уже сжёг. Постарайся уйти как можно раньше. Чтоб она не видела и не стала плакать. Ей вредно нервничать – у неё астма.

Федусь кивнул. Он и сам не желал видеть мамашу – истерики она закатывала не из-за астмы, а потому что тоже не просыхала.

Батяня в три глотка допил бутылку с горлышка и показал сыну на дверь:

- Ступай, сынок, собери самое необходимое, помолись и ложись спать.

Федусь Витальевич под большим впечатлением закрылся в своей комнатушке два на два, и сидя на кровати, одну за одной высмалил целую пачку сигарет. Из коридора доносился пьяный лай мамаши. Хлопала дверь – отец то и дело выбегал к самогонщикам за новой дозой. Уснул Федусь уже заполночь, не раздеваясь.

Чуть забрезжил рассвет, он пришёл на призывной пункт. Там два выпивших лейтенанта в мятых и несвежих кителях разыграли орлянку – кто куда пойдёт служить Родине. Федусю Витальевичу выпала решка – это означало, что ему судьба служить в войсках связи. Летёхи налили новобранцу стакан водки, обрили его наголо, по старой традиции надавали по жопе солдатским ремнём и под звуки «Прощания славянки» проводили на перевалочный пункт. Обратной дороги уже не было. Тут, сидя на вещмешках, клетчатых баулах и просто на голой земле, куря самокрутки, уже ожидали поезда такие же салаги, как Федусь Витальевич – тощие доходяги, затравленные, молчаливые. Царила атмосфера недоверия, вражды и страха. У ворот и по периметру дворика прохаживались крепкие охранники – следили, чтоб никому не вздумалось бежать. Новеньких продолжали добавлять. Ни один из них не был так бедно одет, как Федусь Витальевич.

Поезд прибыл только к вечеру. Это был эшелон на семьдесят товарных вагонов. Грубые конвоиры под командованием толстого и злого прапорщика принялись заталкивать молодых людей прикладами внутрь. Им подсобляли гарцующие на конях безжалостные казаки с нагайками. Истошно лаяли, брызжа бешеной пеной, и рвались с поводков свирепые чудовищные ротвейлеры. Воздух разрывали выкрики: «В колонну по двое! Подтянись, твою мать! Не зевать! А ну пошёл!» Загрузились быстро. Вагон забили до отказа, в парализующей тесноте ехали стоя. В сыром и душном деревянном ящике нестерпимо воняло пóтом, перегаром, псиной, гнилыми зубами, кожными нарывами, немытыми подмышками, ногами, промежностями, мочой, рвотой и калом. Пол устилала чёрная слизкая солома. На неё отхаркивали смердящую мокроту чахоточные туберкулёзники. Вентиляции не было никакой, ни единого окошка, ни одной щёлки. В углу стояло ржавое ведро для испражнений.

Поезд ехал несколько суток. На редких остановках из вагонов выводили тех, кого определили служить в данных населённых пунктах. Заодно выносили трупы несчастных, кто не вынес голода, жажды, духоты и заразных заболеваний. Наконец поезд достиг конечной станции. Из вагонов едва не на четвереньках вываливались немногие выжившие. Кое-как их поставили на ноги и построили на платформе. Принимающие капитаны по очереди зачитывали списки. В войска связи оказался один Федусь. Его увёл капитан Погодин.

- Федусь Витальевич как доехали?- справился он по дороге.

- Спасибо, товарищ капитан, жив-здоров.

- Но это не значит, что тебе повезло. Как в армию-то тебя угораздило? Что, у папы денег не было тебя отмазать?

- Не знаю.

- С института прогнали?

- Я не учился в институте.

- Значит, дурак. Не бзди, не ты один – только дураки и служат. Умные все на юридическом учатся.

Капитан резко остановился, низко присел и гортанно рассмеялся своей остроте. Стаи напуганных птиц шумно вспорхнули с деревьев. Потом также резко замолчал и пошагал дальше. Не в силах больше сдерживать напряжение, Федусь Витальевич заговорил с капитаном:

- Товарищ капитан, а как в армии с дедовщиной?

- Порядок,- отозвался тот.- Лупят. Особенно таких доходяг, как ты. Аж гарь стоит. По ночам унижают, издеваются, насилуют, калечат, деньги отбирают. Дух, вешайся. Знаешь, что такое «скворечник»? А «велосипед»? А «пэйнтбол»? А «веснушки»? А «ромашка»? Бздишь, да? Ладно, не бзди. Скажу тебе по секрету – тебе тёплое местечко имеется. Командиру нашей части нужен личный кинелон. Предыдущий уже дембельнулся. Потому только одного человека в часть заказали. Читать-писать хоть умеешь?

- А как же!- повеселел Федусь Витальевич и тут же задумался.- А что такое кинелон? Звание?

- Нет, это должность. Что-то среднее между денщиком и ординарцем, только прав и привилегий побольше. Так что, считай, все два года задок просиживать будешь, бить байдыки. Любой солдат мечтает в душе о таком. Полковник добрый, не обидит. Щедрый. Как у Христа за пазухой заживёшь. Ни нарядов тебе, ни построений, ни учений, ни черта. Работы ноль, только самые деликатные поручения, почёта валом. Тот, что до тебя – всегда при бабках был, курил американское, пил французское, домой уехал с двумя орденами, краповым беретом, в звании старшего лейтенанта.

Остаток дороги они шли молча.

2. ЛЕНТО

Командир воинской части полковник Бейда встречал капитана с новобранцем прямо на КПП. Это был широкоплечий высокий мужчина, крепкого, даже толстого телосложения, лет пятидесяти пяти, с густой бородой до самого пояса и гигантскими усами-вёслами, не скрывавшими радушной улыбки, от которой легче становилось на сердце. Капитан отдал честь, но Бейда только кивнул, зато с Федусём поздоровался за руку, обнял и даже трижды, по-русски, расцеловал.

- Мой новый кинелон прибыл, надо полагать?- игриво спросил полковник.

Федусь приветливо кивнул. Полковник понравился ему, он совсем не ожидал такого радушного приёма. За руку, как родного сына, командир повёл новобранца через всю часть в свой кабинет. Молодой человек видел, как солдаты ползали по газонам и красили траву. Грустные неоперившиеся душары играли в украинский дартс – кидали топоры в карту России на заборе. Некоторые подтягивались на турнике или отжимались на брусьях или поднимали гимнастические гири. Какой-то рыжий недотёпа собирал и разбирал пулемёт возле склада ГСМ. У него что-то не выходило, запчасти разлетались, не подходили по размеру, заклинивались, и он так матерился, что дрожали стёкла. Перед крыльцом казармы на скамейке пили пиво и курили сигареты четыре крепких деда с красными шеями и синими татуировками на оголённых торсах. Они помахали кепками полковнику. Федусь Витальевич перехватил их недобрые завистливые взгляды и поспешил за командиром. В казарме не было никого, кроме дневального на тумбочке и старенькой нянечки, заправляющей солдатские постели.

- Все на полигоне,- пояснил полковник Бейда.- Учения. Играют в пэйнтбол. Они это любят, дотемна наиграться не могут, еле к ужину поспевают.

От убранства командирского кабинета Федусь Витальевич едва не упал в обморок – он будто попал в будуар короля Людовика XV. Неописуемая роскошь в стиле рококо не только поражала всякое воображение, но попросту не мыслилась в подобном учреждении. Персидские ковры, яркие шелка, люрикс, хрусталь, золото, картины, гравюры, мебель, шкатулки, ларцы, зеркала, пальмы, клетки с попугаями – всё закружилось перед робкими глазами новобранца. Пол устилали тигровые шкуры. На них в совершенном беспорядке валялись самые неожиданные вещи – рваные портупеи, мятые погоны, кожаные кобуры, стреляные гильзы, женские парики, бигуди, блузки, бюстгальтеры, предметы личной гигиены, кондомы, глянцевые журналы, косметички, пудреницы, засохшие розы, фотокарточки. Бронзовые и мраморные статуи в человеческий рост – бесчисленные Аполлоны, Венеры, Меркурии, Афродиты, Будды, Христы, амуры, ангелы и архангелы глядели на него сыто и лукаво поистине отовсюду. От волнения Федусь Витальевич невольно присел на пышный пуф и расстегнул верхнюю пуговицу. Полковник Бейда остался доволен произведённым эффектом.

- Вот тут-то ты и послужишь Родине, масик,- поутюжил командир волнистую бороду.- Нравится?

- Как у вас… удивительно,- еле выдавил из себя ошарашенный солдат.

- И это ещё не всё. У меня огромные апартаменты, здесь только прихожая. Будет время осмотреться. И сауна есть с бассейном и спа-салон, бильярдная, и много ещё чего есть. Не пожалеешь.

- Супер. А что мне делать сейчас?

- Можешь раздеться и прилечь отдохнуть. Раздевайся догола, не стесняйся. Медсестра придёт смерить тебе давление, так и так разденет. Прими ванну, солярий, расслабься. Сейчас вызову хлебореза со столовой, чтоб подал тебе ужин с дороги. Утром получишь на складе форму и можешь потихоньку приступать к службе. Твоё гражданское шмутьё пойдёт в печку. Извини, брат – карантин. Ну, отдыхай, не буду тебе мешать. У меня ещё летучка с ротными командирами.

Оставшись один, Федусь Витальевич неторопливо разделся донага и вольготно вытянулся на уютной софе, смахнув с неё множество мягких игрушек самых неописуемых пород и расцветок. Солдат подложил под голову жирную пуховую подушку и прибалдел. О такой райской службе он и не мечтал. Федусь закрыл глаза и размечтался. Улыбка праведника дышала на лице, а длинные пальцы непроизвольно перебирали, словно чётки, маленькие, как у ребёнка, почти безволосые гениталии. Но через несколько минут его медитацию прервал игривый девичий голосок:

- Хэй, боец, стрючок-то прикрой, а?

От внезапной неожиданности Федусь Витальевич в стремительной очерёдности: резко дёрнулся, оглушительно пукнул, багрово покраснел и пискляво кому-то извинился. Услышал смешки за своей спиной. Осторожно обернулся. В широко распахнутых дверях толпилось множество людей. Головы, круглые и квадратные, бритые и волохатые, в касках и пилотках, банданах и фуражках ухмыляясь и кивая, так и лезли вовнутрь кабинета. Впереди всех почёсывал шею уже известный Федусю капитан Погодин. По его левую руку топтался нерусский солдат в колпаке повара, катя перед собой тележку с полным разносом всевозможных графинов и блюд. Справа от капитана, покачиваясь и улыбаясь, красовалась непостижимой красоты медсестра. Это было воплощение не столько женской, сколько девичьей красоты. На возраст она казалась зашедшей к папе на работу школьницей. Девушка скорее походила на проститутку из телепрограммы «Голые и смешные», чем на медсестру воинской части. И декольтишко до пупка и почти полностью расстёгнутый халатик под письку и татушка на бёдрышке и в сплошных стразах босоножки – всё это никак не совпадало с хрестоматийным ликом сестры Найтингейл или, хотя бы, какой-то задвинутой клуши фронтовых госпиталей из собрания советского госфильмфонда.

Пока Федусь Витальевич, спеша прикрыть свой срам, обвязывал кривой и тощий торс пледами и простынями, хлеборез в униформе с вышитым на кармане именем «унтер-офицер Бузурбай Валеханов», подкатил свою тележку к его постели. Новобранец почувствовал крайнее стеснение и странным голосом поздоровался. Хлеборез молча поснимал с блюд и графинов салфетки и пододвинул к самому дивану прозрачный обеденный столик на колёсиках. На этом столике вдруг выросла хрустальная ваза-этажерка с земляникой, крыжовником, смородиной, морошкой, голубикой. Канделябр на сорок пять свечей, то ли из серебра, то ли платиновый встал за тарелкой, на которую покорно легли жареные овощи, дичь, майонез. Бутылка прошлогоднего божоле. На закуску – ваза красной икры, обрамлённая упаренными листьями винограда. Четыре пары ножей и вилок расположились у большого овального блюда. На блюде возлегал огромный жареный ростбиф, огарнированный корзиночками с цветами из овощей, листьев салата и двумя хризантемками из хрена. Потом, роняя вокруг обильные слюни, Федусь Витальевич увидел на следующем блюде варёного амура в маслинах, маринованных грибах, каперсах, неженских огурчиках и дольках лимона. Голова огромной рыбины украшалась кружочками лайма, морковкой с ломтиками трюфелей, брусникой. Бока и хвост выложили шляпками солёных шампиньонов, раковыми шейками, свежими вишнями. Монголоидный хлеборез склонил плоское лицо над амуром и установил три шпажки в центре с лучами, выходящими из одной точки, с овощами, цветами, крабами, креветками, зеленью. Не заставляя себя упрашивать, оголодавший в изнурительном пути юноша с волчьим аппетитом накинулся на ароматную вкуснятину и моментально слопал всё, облизав тарелки до чистой глазури. За ним молча наблюдали несколько дюжин пар любопытных глаз.

Федусь Витальевич опустил ноги на пол. Капитан Погодин прошёл мимо и присел напротив, возле огромного трюмо, прямо на пол. Чёрную кожаную борсетку он положил рядом. Поискал глазами пепельницу и не нашёл. Всё равно, закурил. Медсестра присела на корточки перед голеньким пацаном, разворачивая прибор.

- Дай, давление померяю,- мурлыкнула она, надевая манжетку на его проволочной толщины руку.

Манеры сдвигать коленки девушка не имела. Наоборот, словно хвастаясь красотой своих гениталий, она раскрыла напоказ нежные девчоночьи окорочка. Федусю немедленно стало видно, что она не носит под низом белья. Барышня откровенно выставляла профессиональную интимную стрижку – а гордиться там действительно было чем. Ничто не выпирало, безупречная симметрия восхитительных половых губ, крича, просилась на живописные картины. Федусь, то ли от неловкости, то ли от волнения тотчас покраснел и покрылся испариной. Потом медсестра так низко склонилась над его рукой, что её прелестная правая грудь улеглась аккурат в его раскрытую ладошку. Парень на среднем пальце своей руки почувствовал стремительно набухающий сосок храброй красавицы. Он до одури возбудился и задрожал. Мысленно он уже не только вошёл, но и спустил в неё под большим напором. Она же и не замечала ничего. Или делала вид, что не замечает.

- Знакомьтесь, народ,- очень некстати встрял уже выпивший капитан Погодин.- Новый кинелон Эммануила Яновича. Федусь Витальевич. Одессит.

Зашедшие – более чем пёстрая компания – несколько сержантов, два небритых деда, черпак в двух левых сапогах, старшина в драном рябчике, и в штанах с отвисшей мотнёй лупоглазый прапорщик. Позади напирали: пузатый капеллан с крестом, вином и кадилом, рыжий ковыряющий в носу ефрейтор, очкастый писарь-каптенармус, старичок-зампотех в чине майора, длинного роста капрал с сильным косоглазием и какие-то безусые курсанты. Все обсели новенького, словно приготовились слушать его истории. Федусь занервничал. Медсестра так резво производила свои манипуляции, что вплотную тёрлась безупречными формами о его голое тело. Парень словно наяву чувствовал мускусный аромат её молодой и очаровательной вагины, из которой, блестя, уж показалась тёплая смазка. Эту божественную прелесть женщины венчала трогательная серёжка белого золота, изображающая восточный полумесяц. Федусь напрягся, он конфузился, опасаясь, что Наташа может нечаянно дотронуться до его стоячего карандашика и поднять это дело всем на смех. Парень нервно ныл, отодвигался, юлил, ёрзал.

- Не дёргайся, воин,- притворно ворчала девушка, понимая его тревоги,- я и посерьёзней дела видела, уж поверь.

- А как там, на гражданке?- ни к селу, ни к городу вдруг спросил лопоухий беззубый черпак, словно он не срочную служит, а мотает долгий лагерный срок где-то за полярным кругом.

Но Федусь Витальевич не успел рта раскрыть, как посыпались другие вопросы от остальных, это переросло в шумную дискуссию без его участия. Докурив сигарету, капитан Погодин пошумел на толпу:

- Ну всё, посмотрели и хватит, расходитесь, бляди! Идите учить стихотворения к утреннику. Вот завтра разбужу вас прямо в десять утра и спрошу. Ух, я вам ужо ремнём по жопе надаю, сидеть не сможете, сорванцы!

Болтать вояки не прекратили, но на угрозу капитана среагировали живо – толпа редела на глазах и вскоре в кабинете, кроме Погодина, медсестры и хлебореза не было никого.

- Пульс у тебя учащённый,- посмотрела девушка на манометр.

Федусь Витальевич увидел на лацкане её халатика розовый бэйджик и пристально вгляделся. Прочёл – «Наташа Бейда, медицинская сестра высшей категории». Он не переставал изумляться – ей было не больше тринадцати лет. «Наверное, дочка полковника»,- решил Федусь Витальевич.

- А ты кого ждёшь, чуркестан?- сурово поинтересовался капитан у повара.

- Забрать грязный посуда,- пробурчал недовольный и несколько неопрятный калмык.

- Потом забрать посуда. Пошёл вон,- отрезал Погодин и хлеборез стремительно испарился.

- Сто шестьдесят на сто,- сказала малолетняя медсестра и поднялась с корточек, складывая прибор в сумочку и, поправляя халатик, блеснув на прощанье пирсингованной писькой.- Повышено. Наверное, перевозбудился – насыщенный день. Не пей сегодня слишком крепкий кофе, хорошо, малыш? Вот термометр, померяешь, запомнишь сколько, завтра скажешь.

Она непринуждённо поплыла к дверям, но тут вошёл полковник. Он улыбнулся, обнял и поцеловал Наташу. В ответ и медсестра, не стесняясь присутствием посторонних, плотно прижалась к Эммануилу Яновичу. Федусь Витальевич обомлел – мало того, что они целовались в глубокий засос, так полковник безо всяких церемоний просунул свою крепкую руку Наташе под халатик едва не по самый локоть. А она даже подшевелилась так, чтоб мужчина не почувствовал никакого неудобства. Полковник, судя по всему, знал, что делает – девушка громко застонала от его ласк и плотнее сдвинула стройные ножки. Капитан Погодин вёл себя так, словно подобные сцены наблюдал не реже, чем ритуал поднятия украинского флага. Ошарашенный новобранец не знал, куда себя деть. Но тут пара разлепилась, и полковник Бейда приветливо подмигнул:

- Познакомься, Федусь, моя жена Наташа.

Федусь Витальевич вежливо качнул тощую, куриную шею. Значит, не дочка. Жена. Что за странная тут армия. Не давая опомниться, полковник нежно шлёпнул Наташу по попе на прощанье и подошёл к дивану. Присел на краешек.

- Сколько тебе лет, пацан?- зачем-то спросил Бейда, мусоля свою густую бороду.

- Восемнадцать.

- Уже взрослый. Наверное, на девчонок заглядываться начинаешь? На попки заглядываешься? У тебя встаёт уже?

Федусь Витальевич сильно покраснел, глупо улыбнулся, уклончиво кивнул и потупил взор. Полковник погладил парню коленку:

- Да ладно, не тушуйся. На гражданке подружка осталась ждать, наверное. Ты когда-то целовался с девчушкой? А?

Федусь Витальевич снова засмущался. Не мог он сказать, что у него никогда не было такой, которую можно было бы назвать своей девочкой. В эти восемнадцать он был круглым девственником. И что для удовлетворения похоти весь дом втихаря бегал драть распущенную соседку Лизу, которой было уже далеко за двадцать. Она выглядела смешно и безобразно, как лубочный чёрт, притом ненасытна в сексуальном смысле. Кроме нимфоманской слабиной на передок, девушка страдала врождённым слабоумием и болезнью Дауна. По слухам, её грешным делом попеживали даже родные папа, дядя и дедушка. Сверстники шарахались от Лизы, у неё не было ни постоянного партнёра, ни, тем паче, возможного жениха. А вот измождённые эротическими снами прыщавые мальчики-колокольчики и догоняющие уходящую молодость развратные старички-лизунчики давно уже и протоптали и утрамбовали дорожку в её квартирку. Но Федусь так и не успел подарить Лизе свою девственность. То занято было, то месячные были, а то он уже подрочил и не хотелось. Не срослось, другими словами. А вот даму сердца для постоянных отношений и встреч Федусь Витальевич искать совсем не собирался. Это было и психологически и физиологически некомфортно. Подружку следует приглашать на дискотеку, в кафе, в парк, в зоопарк, дарить всякие хрени, выбирать цветы и всюду угождать и ухаживать. И не факт, что дождёшься от неё скорого поцелуя или хотя бы минета. С Лизой таких проблем не предвиделось – одержимая самка не заморачивалась телячьими нежностями и французскими прелюдиями. Она совокуплялась, не глядя – кто партнёр, в прямолинейном жанре немецкого порно и часто не успевала даже подмыться и перекусить между бесчисленными любовниками. Сообщить такие вещи полковнику Федусь Витальевич воздержался. Он соврал, что есть у него подружка Лена. Но на просьбу показать её фотографию он стал неуклюже щупать свои вещи и мямлить какую-то чушь. Полковник понимающе улыбнулся и заговорил с Погодиным. Федусь не сразу понял, что говорили они по-французски, но смутно догадался – речь шла о нём, судя по взглядам, неоднозначным смешкам и жестам. Стало несколько неуютно.

Полковник Бейда замолчал, поднялся с дивана и прошёлся к ярким витражам на южном крыле кабинета. Тогда капитан полез в свою борсетку и вытащил оттуда какие-то бланки.

- Ну, что скажешь, Федусь Витальевич? Вкусно кормят? По-домашнему?

- Спасибо, очень вкусно!- не смог сдержаться Федусь.- Я сроду так хорошо не кушал! Изумительно!

Федусь Витальевич едва сдерживался, чтоб не разрыдаться, упав на колени и не броситься целовать руки этим добрым людям. Паренёк едва не обмочился от нахлынувшего счастья. Он ощущал себя беспризорником, которого вдруг приютила семья Абрамовича. Полковник Бейда исподлобья перебросился с Погодиным многозначительными взглядами.

- И это только начало, лягушонок,- довольно растянул капитан, поглаживая свою ширинку.- Самые чудесные прелести воинской службы ещё впереди. С одной стороны, питание защитника родины должно быть отменным. И тут у нас не стройбат, где всего-то стылая мамалыга без масла по будням и сухая дрочёна без сахара по выходным. На нашу воинскую часть привозят только изысканные деликатесы и свежайшие продукты. Бытовые условия более чем комфортные. А для тебя, как для будущего кинелона командира части масса привилегий. Тебе не придётся спать в общей казарме, где койки в три яруса и теснота невозможная – ни пёрнуть, ни яйцо почесать. Ты будешь иметь отдельный корпус рядом с апартаментами полковника. Своя спальная, кабинет, библиотека, гостиная, столовая, уборная, душевая. Всё честь по чести. Но с другой стороны, ответственность у кинелона большая. Простой солдат – отслужил от и до, пошабашил, и с вечера до утра байдыки бьёт. У тебя же день службы ненормированный. Полковник – фигура масштабная, да не только местного, а и общегосударственного и кое-где мирового значения. Всегда следует начеку быть. В любой момент могут вызвать, дав на сборы сорок пять секунд, чтоб сопровождать полковника, хоть на край света. Готов ли ты принять на себя такие непосильные хлопоты, солдат?

- Я на всё согласен, товарищ капитан,- возбуждённо затараторил Федусь Витальевич, кивая во все стороны неумело обритым черепом.

- Тогда спешу обрадовать тебя, что на наше ходатайство привести тебя к воинской присяге верховное главнокомандование дало положительный ответ. Тебе присваивается военно-учётная специальность штабной кинелон. Вижу твою радость, дорогой соратник, но для соблюдения формальностей задаю вопрос – ты согласен подписать присягу?

- Хоть сейчас! Конечно! Безусловно!- выкрикивал Федусь Витальевич, обливаясь слезами радости.

Тут полковник Бейда заметно оживился. Не говоря ни слова, он вытащил из брючного кармана какую-то бумагу, разложил её и разгладил лист. Передал его капитану Погодину.

- Вот, братишка, подпиши внизу. Там, где птица. Ага. И на другой стороне. Вон, тоже, где птица.

Перевернул, посмотрел. Федусь Витальевич от счастья даже не обращал на этот лист никакого внимания. Он с величайшим обожанием поедал глазами своих новых покровителей. Новобранец подписал всё. По ходу капитан, снова перейдя на французский язык, минут пятнадцать эмоционально говорил с Бейдой. Потом просмотрел подписанные листы и убрал их во внутренний карман кителя. Потирая ладони с короткими пальцами, повернулся снова к Федусю:

- Ты теперь в армии. Мои поздравления. Очень рад, хотя с начала ни капли не сомневался, что мы сумеем договориться.

Полковник Бейда тоже подошёл поближе и пожал Федусю Витальевичу руку.

- Поздравляю с началом службы в армии, сынок. Я внимательно ознакомился с твоим личным делом, изучил биографию, прочёл характеристики из садика, школы, с последнего места работы. Везде только самые лестные отзывы. Полагаю, из тебя выйдет превосходный кинелон. Это большая удача и для меня и для всей воинской части. Как правило, умные, образованные, дисциплинированные и разносторонне развитые парни избегают службы. Они идут в институты или навсегда выезжают за рубеж. В армию попадают только законченные неучи, откровенно говоря, кретины и дебилы, неудачники, педерасты, наркоманы, пьянь и ворьё. В казарме не встретишь ни единой приличной рожи, сплошные фотороботы с милицейских стенгазет. Тебе действительно свезло. Человек смирный и покорный, да ещё с такой безобидной внешностью и овечьей добротой в глазах, как у тебя – пропадёт в общей казарме. Полюбуйся на себя – какой с тебя пёс войны? Бяша безмозглая и всё тут. Нежный, чувствительный, обидчивый пацифист с рыбьими глазами. Постоянно расшаркиваешься, повсюду «будьте любезны, премного благодарен, чем могу быть полезен». Краснеешь, как первоклассница, когда, к примеру, «пиздец-нахуй-блядь» слышишь. От малейшего испуга в штанишки серишься. Мухи не обидишь. Всё время хнычешь, плачешь, мямлишь. Куда это годится? А главное – в башке фиалки и карамельки плюс интеллект пробирочной амёбы. Да тебя эти командос в первую же ночь изувечат и опетушат за просто так. И потом терпи унижения два года. Но ничего. Я лично воспитаю в тебе героя, рыцаря без страха и упрёка.

Командир обнял Федуся Витальевича и отечески поцеловал его в лоб.

- Служу отчизне,- сказал зардевшийся юноша, вызвав скупую ухмылку Бейды и нездоровый хохот капитана Погодина.

- Так что, малыш, поздравляю тебя с первым воинским званием солдат. Это твои первые погоны. Их полагается обмыть. По этому поводу сегодня вечером будет банкет. В моём гардеробе выберешь себе смокинг, пока ты не имеешь своего обмундирования. Отметим начало твоей новой жизни. Так, никаких светопреставлений – просто поужинаем в тёплой компании. Расскажешь нам о себе, о своей девушке. Я пришлю за тобой духа. Отдыхай.

Полковник шумно потянулся, почесал в густой бороде и снова заговорил с Погодиным по-французски. Потом они ушли.

На часик Федусь Витальевич всё же прикорнул. Разбудил его писклявый и, как показалось, насмешливый голосок дневального солдатика:

- Товарищ кинелон, мне велено препроводить вас в конференц-зал войсковой ресторации. Прошу одеваться.

- Слышу-слышу,- сонно подпустил гонору Федусь Витальевич, сам удивляясь новым уверенным интонациям в своём голосе.- Покури пока, салабон, за дверью, я сейчас иду.

Оставшись один, Федусь Витальевич, неспеша слез со своего ложа, сладко зазевался и, подняв с пола мельхиоровый горшок, громко помочился. Не прошло и получаса, как он, разодетый, как денди, с набриолиненой и напомаженной причёской, скрипя лаковыми туфлями и благоухая французскими духами, был конвоирован солдатом Васей в уютную ресторацию части.

Вальяжно распахнув палисандровые двери, солдат Федусь Витальевич вошёл и сразу окунулся в океан аплодисментов и хвалебных здравиц.

3. АДАЖИО

В глаза бросилась неописуемая роскошь зала. «Маленькая, тёплая компания» оказалась шумной пёстрой толпой. Федусь Витальевич узнал полковника Бейду, капитана Погодина и медсестру Наташу. Все были навеселе. Причём Наташа не сидела рядом со своим благоверным, а расположилась на коленях у какой-то толстой и плечистой девахи. На эстрадном подиуме гремели скрипки и тромбоны – зажигал весёлый еврейский ансамбль, вокруг которого танцевали ярко разодетые цыгане. Артист в русской алой косоворотке и лыковых лаптях водил на цепи по всему залу огромного дрессированного медведя. Нетрезвые гости время от времени порывались угостить лесного хищника водкой. Зверь не отказывался, но и не закусывал. Также гостей развлекали, кувыркаясь в дикой пляске, разодетые в пёстрые колпаки с бубенчиками горбуны и карлики. Федусь Витальевич прошёл к столу, и медсестра подбежала к нему, поцеловала и повела под руку.

- Внимание! Сдвинули бокалы!- постучал командир вилкой по графину.- Особый тост – за назначение новым кинелоном Федуся Витальевича!

Виновника торжества Наташа усадила рядом с собой. Наполнила его тарелку салатом и жареным мясом, а фужер – водкой. Федусь Витальевич выпил до дна и моментально опьянел. Остатки волнения окончательно улетучились.

- Закусывай, кузнечик,- шептала ему душистая медсестра Наташа, протягивая новобранцу лапоть горячего домашнего хлеба с несколькими ломтями хамона.

Федусь Витальевич послушно покушал и осмотрелся вокруг. Военные в форме, военные в штатском, военные в гусарских маскарадных нарядах, военные в приталенных деловых костюмах. Среди них хохотали, болтали и кривлялись вызывающе наряженные девицы с безобразным макияжем и кошмарными причёсками. Впечатление создавалось такое, будто этих шалав пособирали прямо с автомобильных трасс. Федусь Витальевич подумал, что даже его знакомая давалка Лиза выглядит не так экстравагантно. Какой-то лысый урод, явно не отсюда, видать нанятый цивильный, ходил с китайской мыльницей и фотографировал всех без спросу. Развратные тёлки при этом верещали, корчили рожи и показывали в объектив неприличные жесты. Полковник Бейда перевалился через стол и громко зашептал Федусю Витальевичу в лицо:

- Что, манюня, не нравятся бабы? Меня тоже от них воротит. Могу успокоить – они совсем не бабы. Во всей воинской части нет женщин, кроме моей Наташи, старушек-нянечек и кастелянши тёти Поли.

- Как не бабы?- удивился Федусь.

- Не бабы. Это трансвеститы из второй роты. Солдаты переодетые.

- Солдаты?!

- Ага. Не люблю я вторую роту – там вообще сплошные педрилы. С такими не то, что в разведку, в баню ходить опасно.

- А как же они в армию?- совсем растерялся парень.

- Раньше не пускали. А теперь это считается дискриминацией. Евросоюз поставил условие, чтоб принимать в армию психически больных, калек, педерастов, гермафродитов. Тут ничего не попишешь.

- Странно

Кстати, если кого хочешь – двадцать баксов и бери любого… то-есть, любую, они все ебутся.

Федусь Витальевич покраснел и с ужасом посмотрел на Бейду. Но Эммануил Янович громко расхохотался:

- Я шучу, шучу! Не напрягайся, паря! Тут и без тебя охотников полно до этого добра. Пей, веселись.

Поднялся капитан Погодин с бокалом водки и объявил добрый тост:

- Мы, офицеры и солдаты, больше всего на свете боимся войны. Для военных людей нет ничего страшнее войны, потому что их отправляют на гибель первыми. Пока политики и прочие хитрожопые цивилы отсиживаются в тылу, мы лезем в атаку и, матерясь и рыдая, подставляем под вражеские пули свои задницы. Только в мирное время армия может расслабиться. Поэтому давайте выпьем за мир во всём мире!

Грянуло пятикратное «ура!!!», захлопало аплодисментами, загрохотали праздничные петарды и шумовые шашки.

- Великий тост!- похвалил Бейда и позвал Федуся Витальевича,- Зайчонок, иди, я хочу выпить с тобой брудершафт!

Федусь Витальевич повиновался. Он взял свой бокал, там было водки на дне, но по дороге чьи-то ловкие ручонки резво досыпали до самых краёв. Когда они выпили по полному, за столом как-то подозрительно притихли. Полковник пригладил пальцами пышные усы и взял Федуся Витальевича здоровенной ладонью за загривок:

- А теперь поцелуемся по традиции. За мир, за согласие, за нежную мужскую дружбу!

И прильнул мощными губищами к детскому ротику солдата. Федусь Витальевич, хотя и был уже пьяный, забеспокоился. Особенно, когда услышал, что все гости почему-то дружно считают: «семь, восемь, девять…». Федусю стало не по себе. «Девятнадцать, двадцать…». Федусь Витальевич лихорадочно соображал, как бы уже закругляться с неприятным и глупым брудершафтом. На него глядели все. «Сорок четыре, сорок пять, сорок шесть…». Какой ужас! Федусь Витальевич почувствовал, что большой говяжий язык полковника Бейды настойчиво проникает внутрь, легко разжимает его стиснутые зубы и вот уже шарит по небольшой ротовой полости, заполняя всё её пространство. «Что там, мёдом у меня намазано?»,- наивно подумал солдат. «Семьдесят девять, восемьдесят…». Федусь Витальевич робко попытался отодвинуться, но железная рука Эммануила Яновича мёртвой хваткой держала хилый затылок бойца. Язык полковника уже фактически вылизывал Федусю гланды. «Сто шестьдесят три, сто шестьдесят четыре…». От обиды и ощущения собственного бессилия Федусь Витальевич готов уже был разреветься. Он громко всхлипывал. Стыд и немощность давили ему душу. Хоровой счёт перевалил за тысячу, когда Эммануил Янович всё же завершил свой отвратительный петтинг. Федусь Витальевич судорожно глотал воздух, чужие слюни, вязкую прокуренную харкотину и брезгливо покашливал. Его насосанные губы пылали, будто по ним прошлись огромным драчёвым напильником. Гости кричали: «Браво!», «Молодец!». Готовый провалиться под землю, красный как рак Федусь Витальевич не смел поднять глаз. А полковник Бейда, не придавая своей выходке никакого значения, ещё и подтрунивал над горемыкой:

- Говоришь, подружка у тебя на гражданке, а целоваться совсем не умеешь. Попросить тебя минет сделать, так ты мне хрен поцарапаешь!

Федусь Витальевич смутился и не знал что ответить. А полковник не унимался:

- Скорее всего, ты девку свою целуешь, как хворая старуха икону церковную. А ты так поцелуй, чтоб у неё между ног кипяток зажурчал. Чтоб она им ошпарилась, блин! Чтоб она тут же тебя собой до потери пульса оттрахала! Чтоб мало ей тебя было, чтоб она коня захотела! Вот это по-нашему!

Все присутствующие самозабвенно ржали словам командира. В свою очередь, Федусь Витальевич сдерживался, чтоб не заплакать.

- Ну, ты его совсем затюкал, пуся,- заступилась Наташа, гладя Федуся по макушке.

- Для его же пользы, детка!- объяснял полковник.- Чтоб он настоящим мужиком вернулся на гражданку. Чтоб не пришлось мне краснеть за него.

- Уж он у нас заматереет!- потряс кулаком в воздухе штабной майор Дупов.

- Да когда же подадут жаркое?- плаксиво взвизгнул капризный зампотех и треснул по столу сухим кулачком.

- И впрямь,- встрепенулся полковник Бейда.- Эй! На камбузе!

К Эммануилу Яновичу подскочил шустрый гарсон:

- Ещё водочки?

- Подать жареного!

- Слушаю, господин полковник!

Уже через минуту в зал на широком грузовом прицепе две дюжины атлетически сложенных солдат вкатили трёхметровой длины жареную тушу двухтонного беловежского зубра. Ресторан взорвался громоподобной овацией. Гигантского тяжеловеса, фаршированного тысячью фаршированных яблоками гусей солдаты во главе с поваром разрубывали на порционные куски всамделишными музейными палашами. Жижа чавкала, кости хрустели, трещало мускулистое мясо. Брызги разлетались повсюду. Офицеры ревели «Щи нэ вмэрла Украйина», трансвеститы визжали и трясли силиконовым безобразием. Потом с кухни внесли несколько ящиков водки и специально для искусственных дам десятиведёрную бочку мадеры. Федусь Витальевич заметил, что некоторые бравые чины уже опились вусмерть и вповалку поусыпали под столом. Тут его окликнул полковник Бейда:

- Федусик, пойдём покурим на воздушок?

- Пожалуй,- кивнул парень и стал вылезать из-за стола.

Федусь Витальевич не сразу сообразил, что курить можно и не выходя из-за стола, курили все и дым стоял коромыслом. Полковник вывел его чёрным ходом на пустую веранду пожарного выхода. Угостил длинной тонкой сигареткой.

- Слушай, что я спросить хотел,- негромко начал Бейда.- У тебя когда-нибудь с мужиком был секс?

Федусь Витальевич от неожиданности так дёрнулся, что чуть не сломал сигарету.

- Нет, конечно! Что это вы такое говорите!

- Тише, не шуми, услышат. Я просто так спрашиваю.

- Нет! Я не гомик!

- Причём тут? А кто сказал, что ты гомик? Речь не об этом. Может любопытства ради, либо в силу более уважительных и прагматичных причин когда-нибудь приходилось? А? Я никому не скажу, честное офицерское.

- Нет, Эммануил Янович, я не по этому делу.

- Что, и ни разу даже не хотелось разок с парнем переспать? Даже желания не возникало просто почувствовать в себе мужчину? Член отсосать? Проглотить малофью? Что, слабό?

- Нет. А зачем?

- Что значит зачем? В жизни всё нужно попробовать. Кстати, те же самые педики, которых я, как человек военный, на дух не переношу, иной раз и бабой увлекаются. Для расширения, так сказать, кругозора.

- Как отвратительно,- выдохнул дым Федусь Витальевич и неожиданно засмеялся.

Полковник Бейда сперва удивился, но потом тоже хихикнул.

- Федусь, а подружку твою как звать?

- Оля,- соврал солдат и покраснел. Полковник всё прекрасно понял.

- Оля так Оля, дело твоё. Оля, Лена, Марта, Магда – начхать. Ты пробовал с ней это? Ну, ты понимаешь.

- Разумеется!- бесстыже лгал Федусь Витальевич.- Мы с ней только этим и занимаемся всё свободное время.

- Как здорово. Ей нравится заниматься любовью?

- Очень.

- Вы и оральный секс наверняка пробовали?

- Конечно!- травил пьяный юнец.

- Ну и анальный, я так понимаю?

- Ага,- машинально кивал Федусь Витальевич, подкуривая новую сигарету.

- А она красивая, эта твоя Оля-Лена-Зоя?- с нескрываемой издёвкой подначивал полковник Бейда.

- Да,- нерешительно ответил Федусь и вдруг представил себе жену полковника. У него даже дыхание спёрло. Словно наяву он видел её голой, рядом, желающей его, обнимающей его, прижимая к его телу свои упругие возбуждённые груди с набухшими от страсти сосцами. Федусь Витальевич сильно взбудоражился и почувствовал эрекцию.

Полковник тотчас всё понял:

- А как тебе моя Наташка?- лукаво прошептал он.

Федусь Витальевич совершенно непроизвольно глубоко вздохнул и застонал от вожделения.

- Ага!- обрадовался Бейда.- Тоже на неё запал! А хотел бы ей засадить? Только, чур, не врать.

- Нет, Эммануил Янович, я не то…

- Та что ты мне паришь, пацан? Будто я не знаю, как моя жена выглядит. Даже эти голубцы со второй роты ею бредят. Да что рота! Вся часть обдрочилась! Даже капеллан! Но она и не намекает никому из них на взаимность. Ты, это, есть дело до тебя.

Федусь Витальевич, борясь с опьянением, вслушивался.

- Видишь ли, брат, я тебя полюбил. Как друга. Хочу тебе предложить совместный поход в сауну. Ага, с Наташей. Ты ей понравился, она мне шепнула, что хотела бы интима с тобой. Почему бы нет? Ну, сообразим на троих?

- Товарищ полковник,- заблеял Федусь Витальевич.

- Не благодари, родной. Я буду только рад, если ты составишь нам компанию. Отбрось все сомнения, паря. Не стесняйся. Тут все свои. Видишь ли, мы с Наташулькой моей – до мозга костей свингеры. Я объясню. Свингеры – это те, кому претит скучное и занудное супружеское совокупление. Нам нужны каждый раз незабываемые впечатления. И мы не останавливаемся ни перед чем, чтобы их получить. Плётки, наручники, кожаные ошейники, вибраторы, фаллоиммитаторы – уже почти рутина. Но дело в том, котёнок, что возможности одной пары в чём-то ограничены. Есть вещи, которые подразумевают участие человека со стороны. Не волнуйся, я имею в виду не какие-то там половые извращения, а лишь куртуазный невинный трилистник. Я понятно объясняюсь?

Федусь Витальевич неопределённо пожал плечами. Наташа Бейда не выходила у него из головы. Он хотел её почти до истерики. Полковник продолжал свою развёрнутую речь:

- Тут возникает вопрос – а кого допустить к столь возвышенному таинству. Это же армия как-никак. Здесь никакой романтики и нежности. Люди военные слов любви не знают. В личном составе, как ты мог заметить, в изобилии дубины стоеросовые, алкоголики, извращенцы, жопочники. Ничего серьёзного. А ты в самый раз. Будешь меня слушать, подниму так, что и не снилось. И карьеру замастыришь и бабло срубишь. Тут, в воинской части, только от меня всё зависит. Решайся, не пожалеешь. Такого шанса у тебя никогда в жизни не будет. Наташа – женщина мечты, секс-богиня, непревзойдённый виртуоз в известном смысле. Ты даже в тайском борделе не получишь таких ощущений. Все эти твои Лоры-Оли-Насти, что они тебе могут предложить? Собачью позу? Экспресс-минет на скору руку? А вот, например, такие деликатесы, как виргхата, или нарвасадата, или викхарита. Что скажешь? Да ты и слов таких не знаешь. И никогда не узнаешь, если сейчас пробуксуешь. А какая жаба дружков твоих задавит, когда ты станешь во дворе хвастать, что участвовал в групповухе! Ты будешь уже не мальчик сопливый, а настоящий плейбой, племенной мачо, альфа-мужик, крутой урнинг. Клёво? Ну как, согласен? По глазам вижу, что да. Ладно, идём к народу, выпьем, потом продолжим беседу.

В зале вовсю веселились. Некоторые офицеры, водили безумный хоровод под ручку с трансвеститами. Кто-то спал мордой в тарелке, другие ходили вприсядку вокруг музыкантов. Но за столом царило оживление. Федусь пошёл на своё место и очень обрадовался, что ему приветливо улыбалась жена полковника. Она помахала ему изящной ручкой и протянула полный бокал коньяку. У неё был такой вид, словно она в курсе только что состоявшейся беседы. Казалось, удивительно живые глаза Наташи громко шептали: «Да, Федусик, да, ненаглядный, я хочу тебя до обморока, я накрою тебя лавиной любви, ты забудешь даже имя своё, вот, погоди, ещё не вечер…».

- Как дела, кинелон?!- весёлым криком прервал юношеские мечтания капитан Погодин с другого края стола.- Всё в порядке?

- Так точно, товарищ капитан!- отозвался Федусь.

- Никто не обижаешь?

- Никак нет, Виктор Андреевич.

- Смотри, если кто только залупаться вздумает – тому хана! Не забывай, кто ты! У тебя только Эммануил Янович командир. Все эти деды, сержанты, даже дембеля – твои шныри. Хочешь, я заставлю их тебе носки стирать, а? Причём, чтоб все молодые духи и салаги смотрели! Вот это прикол будет! Или нет, я ещё лучше хохму придумал! Пойдёшь в туалет – усрёшься в штаны, а утром заставишь стариков стирать! И так ежедневно по очереди! Ха-ха-ха! Ой, караул, я не могу, держите!

Капитан Погодин ржал, как зарезанный. Федусь Витальевич смотрел на него с искренним обожанием. Теперь парень действительно начинал чувствовать себя полноценной личностью. Появлялись первые ростки гордости и самоуважения.

- Обязательно, как следует обосрись!- давясь от слёз и хохота, громко ревел Погодин.- Я приду вместе с тобой и принесу цифровую видеокамеру! Будем снимать кино, как дембеля твои грязные репела отстирывать станут! А ты в это время подсрачников им наваляешь! А потом запись в интернете выложим на всех форумах! Пусть ихние невесты полюбуются на своих героев! Ой, не могу, живот уже ржать болит! Ты что так гнать!

Капитан говорить перестал, согнувшись пополам, он так реготал, что вся хрустальная посуда вокруг него вразнобой плясала ламбаду.

Федусь Витальевич опять погрузился в эротические фантазии – искоса заглядывая сидящей рядом Наташе в глубокое декольте, он выдумывал изощрённые страсти и невообразимые позы, представлял себе фантастически бурные совокупления. Его пульс, вероятно, зашкаливал. Разгорячённый заманчивыми перспективами грядущих ночей, он скакал по седьмому небу от счастья. Вдруг что-то коснулось его колена. Федусь Витальевич кое-как оторвал себя от романтических грёз и явно ощутил, как его ногу кто-то гладит. Очень осторожно парень отодвинул скатерть и скосил глаза под стол, на свои колени. Увидел, что это его гладит разутая нога полковника Бейды. Медленным движением Эммануил Янович подобрался повыше и уже мягко массировал пах и промежность Федусю Витальевичу. Парень, прикрыв бокалом резко покрасневшее лицо, украдкой взглянул напротив. Полковник, подперев щёку кулаком, влюблёнными глазами глядел на Наташу. Федуся объял неописуемый ужас. Ну, конечно же, Эммануил Янович уверен, что ласкает свою жену, он просто ошибся спьяну – не мудрено запутаться под столом вслепую – где чьи ноги. Федусь Витальевич страшно боялся, что полковник может заметить свою ошибку и разгневаться на него. Поэтому он, невероятными усилиями подавив природную стыдливость, нежно сжал и потёр между своими бёдрами стопу Эммануила Яновича, чтоб он решил – это жена откликается на его ласку. Судя по всему, полковник так и подумал – он пригубил бокал водки и послал Наташе воздушный поцелуй. Но каких внутренних мук стоило бедному парню выдерживать все эти манипуляции! На нервной почве у него сильно вспотел лобок, да так, что насквозь увлажнилась вся мотня, и, разумеется, белый в красный горошек носок на ноге Эммануила Яновича. Федусь Витальевич судорожно выхлебал целиком бокал тёплого коньяку и понемногу успокоился – скорее всего, Бейда уверен, что это у его Наташи между ног стало мокро. Поелозив с четверть часа по федусёвым ляжкам, Эммануил Янович убрал свою ногу и оживился.

- Наташ,- позвал он жену,- сейчас будет медляк. Сходила бы потанцевать с нашим новым кинелоном – видишь, он тебя пригласить стесняется.

- Ой, правда, стесняешься?- кокетливо прижалась молодая женщина к напряжённому плечу Федуся Витальевича.

- Та я не то, что…- глупо сопел стеснительный парень.

- Идём, рыжик, кроме тебя нет здесь кавалера,- повела его в зал Наташа.

Федусь Витальевич совершенно не умел танцевать. Ни чувства ритма, ни гибкости, ни музыкальности у него не было от рождения. Зажатый, словно лишённый поворотных шарниров, суставов и подшипников, сутулый, скукоженный, негнущийся, скрипящий молодой человек казался то заржавевшим роботом, то немощным паралитиком. До этого он танцевал лишь один раз, да и то, в трёхлетнем возрасте, в детском садике, на утреннике. Над ним тогда так смеялись все мальчишки и девчонки, а также их родители, что больше танцевать он не рисковал. Вероятно, Наташа Бейда об этом догадалась по походке парня – Федусь Витальевич или семенил, как усравшийся старичок или топал вразвалку и в раскорячку, как палубный матрос во время шторма. Находчивая девушка обняла неуклюжего партнёра всем своим изумительным телом – Федусь Витальевич не мог двигаться иначе, чем как хотела вести Наташа. А уж она применила всё своё искусство, чтобы со стороны это выглядело как предельно откровенный, даже грязный танец. Даже ничуть не ангажированный зритель усмотрел бы совершенно недвусмысленную имитацию полового акта. Федусь Витальевич неимоверно возгордился собою, даже не задумываясь, за какие такие достоинства эта безумно сексуальная чертовка так в него вдруг втрескалась, что даже согласна на секс на троих. Исподтишка парень поглядывал на полковника. Эммануил Янович глядел на танец ровно и умиротворённо – никаких следов ревности и прочих проявлений дикости и хамства он не выказывал. Жаркое тело Наташи лучилось чистой энергией секса всех его ипостасей. Буря, которую это вызывало в трепетной душонке Федуся Витальевича, усиливалась и грозила стать неконтролируемой. Весь зал, казалось, наэлектризован любовным нетерпением. Многие офицеры, прирождённые голубые педерасты, пригласив на медленный танец трансвеститов-солдат. Они вовсю целовались взасос с ними и между собой. Федусь тоже неистово хотел поцеловать Наташу, но вот музыка смолкла, и пары нехотя побрели за стол. Явившийся с камбуза азиат-хлеборез привёз бак подогретого рома – гости возжелали чаю с тортиком. Ром разливали в глубокие тарелки, как супчик, кушать полагалось столовыми ложками. Такова была закарпатская чайная церемония. Причём чай отчего-то подавался в миниатюрных ликёрных рюмках.

Федусь, сидевший рядом с медсестрой, вдруг заметил, что с другого боку от него пристроился командир части, а капитан Погодин пересел на полковничье место. За чаем, нетрезвые гости травили сальные анекдоты. Усатый армейский юмор с трудом пережёвывался стеснительным Федусём, но он плотно налегал на горячий ром, что помогало ему веселиться наравне со всеми. Между тем крепко захмелевшие воины продолжали оплывать, стекать под стол в объятия морфея, тухнуть лицом в тарелках. Опытные гарсоны незаметно сновали между гостей, переворачивая некоторых уснувших со спины на живот, чтоб уставшие офицеры не захлебнулись во сне собственной блевотиной.

- Ну что, пора и честь и знать,- покрутил усы Бейда, обнимая Федуся за плечо.- Выпьем на коня, пойдём, Виталь, я покажу тебе наши с Натахой хоромы.

- Выпей это,- протянула медсестра Виталику какую-то розовую таблеточку.

- Что это?- покрутил Федусь в руках пилюлю.

- Чтоб ты почувствовал себя лучше. Ты много выпил водки и тебе нехорошо. В глазах двоится, в голове шумит. Расслабься, птенчик, кайфуй!

Федусь рассмеялся и принял лекарство, запив ромом. Действительно, хмельная пелена рассеялась, в теле появилась невиданная бодрость. Отпали сомнения, стеснения, тревоги и страхи. Куда-то пропали даже дремучие лабиринты прирождённой вежливости. Уверенная улыбка махрового плейбоя уселась на лицо юного кинелона. Федусь погладил Наташу по стройной спинке и шепнул ей на ушко:

- Как ты прелестна, мон шери, я сейчас подумал – ты, наверное, сошедшая с Олимпа Афродита, богиня любви.

Медсестра кивнула и очаровательно улыбнулась. Полковник вышел из-за, стола отодвинувши стул:

- Что ж, прошу!

Наташа взяла Федуся под руку и они пошли из ресторации вслед за командиром.

4. АНДАНТЕ

Троица зашла в богато декорированную залу. Мех, шелка, портьеры и гардины освещались множеством восковых свечей. Откуда-то негромко играла музыка позднего Хампердинка.

- Я приму душ,- сбрасывая халатик нежно шепнула Наташа.- Раздевайтесь, мальчики и я жду, когда вы придёте потереть мне спинку.

Федусь заметил, как возбудился полковник – видно было за километр, каким горбом вздымались его форменные брюки в области ширинки.

- Ты так скован,- негромко заметил Эммануил Янович.

- Нисколько,- расхрабрился Федусь, сбрасывая сорочку.

- Я помогу,- подошёл к парню Бейда.

Он очень скоро, но по-военному аккуратно раздел Федуся и усадил на мягкую кровать. Виталик уже совершенно ничего не стеснялся. Он был охвачен желанием, представляя себе немыслимо голую медсестру Наташу под душем. Руки машинально тянулись потрогать свои гениталии, но полковник жестом остановил. Сам Эммануил Янович раздевался очень медленно, почти как профессиональный клубный стриптизёр. Ещё совсем недавно Федусь, возможно, удрал бы от такой сцены. Но теперь, в душевной дружеской атмосфере, пылкий кинелон чувствовал во всём теле такую истовую приятность, что не задумывался о моральной стороне вопроса. Когда Бейда, двигая под мелодичные звуки крепкими бёдрами, снимал брюки, Федусь сперва решил, что полковник совсем не носит трусов. И только внимательно присмотревшись, парень различил тонюсенькие розовые стринги среди гениталий. Но каковы были сами гениталии! Федусь словно оцепенел, наблюдая, как полковник выкладывает из брючины почти полметровый пенис толщины бутылки шампанского. Под ним двумя налитыми булыжниками тяжело нависали огромные тестикулы в грубой дублёной мошонке. Смуглый, как румынский цыган, пенис полковника, набухший, но ещё не стоячий, оказался обрезан. Он оканчивался несколько удлинённой залупой, напоминающей мяч для регби. Этот чудовищный орган глядел на Федуся и гипнотизировал его, как удав кролика. Оторопевший солдатик поймал себя на мысли, что ему хочется потрогать этот пенис. Именно этот, конкретно этот, а не просто вообще пенис. В душе солдата происходила борьба. Проницательность полковника выручила и на этот раз:

- Я знаю, что тебя тревожит, боец. В твоих глазах я отчётливо вижу желание потрогать мой шланг. Но ты в замешательстве. Ты в затруднении. Тебя беспокоит опасение, что ты можешь стать гомосексуалистом. Не бойся, я-то знаю, что ты нормальный. Возьми, потрогай, подержись, в этом ничего страшного нет. Вспомни, как ты мечтал потрогать пенис твоего атлетически сложенного физрука, когда жадно разглядывал на занятиях по спорту выпирающий гульфик его тренировочных штанов.

Федусь никогда в жизни не рассматривал гульфик физрука, тем более жадно, как раз наоборот, он приходил на занятия по физкультуре только затем, чтоб подглядывать за девочками в замочную скважину раздевалки. Но к пенису полковника его руки потянулись послушно, почти непроизвольно. Как заворожённый, Федусь принял в свои влажные ладони увесистую колбасу. У него перехватило дыхание от суеверного трепета. И впервые подумал: чем он так привлёк Наташу, если её собственный муж обладает таким сокровищем, о котором мечтает каждая женщина с ранней юности? Это не укладывалось в рыжей голове Федуся, чей собственный крошечный отросток если и мог прослыть героем, то разве что весёлых девичьих анекдотов. Парень внимательно, с некоторой завистью рассматривал толстую тёплую мамбу, но скоро кисти рук его затекли и устали.

- Хорошего понемножку,- ласково сказал Бейда, забирая пенис обратно.- А это ты видел?

Эммануил Янович повернулся, окончательно освободился от брюк, стал раком и подвинул свой голый зад вплотную к лицу Федуся. Молодой человек в первый миг неприятно удивился, но потом, присмотревшись, обнаружил, что на гладкой коже ягодиц полковника с величайшим мастерством татуировано множество разноцветных бабочек всевозможных форм и расцветок. Узоры крыльев поражали сложностью и натурализмом.

- Какая прелесть!- вырвалось у Федуся.

- А теперь?- спросил полковник, плавными движениями подвигав ягодичными мышцами. И бабочки ожили! Работа татуировщика оказалась настолько продуманной и безупречной, что создавался потрясающий визуальный эффект – каждое насекомое совершало независимые движения. Всякая бабочка как будто порхала сама по себе, без какого-либо намёка на механическую анимацию. От переполняющего душу восторга, Федусь даже машинально захлопал в ладоши. Полковник ускорил сокращения мышц и восхитительные бабочки в чарующем хороводе, поражая воображение раскраской и переливом нежных оттенков, закружились вокруг впадины. Само анальное отверстие неизвестный художник обрамил сочными алыми лепестками, дорисовал ровный стебель с шипами и листьями, стилизовав под пышный розан. Вся эта трёхмерная картина в мерцании свечей жила совершенно независимо от тела. Казалось, что бабочки в своём круговом полёте не только любуются неземной красоты бутоном, но что между всеми ними происходит некий таинственный и поэтический разговор. На каком-нибудь древнем и неизвестном никому языке и непременно о любви, о тайнах мироздания и о беспредельности Вселенной. Зал словно наполнился ароматами ладана, а в ушах послышались отдалённые переливы арфы. Изумлённый Федусь, переполненный почти религиозным экстазом, стал на колени и сложил на груди дрожащие руки. Именно так и представлял он себе рай небесный с его субтильными полупризрачными сущностями. Как утончённы и грациозны эти сказочные бабочки, как похожи они на маленьких ангелочков! Федусю страстно хотелось поцеловать каждую из них и даже самую розу, так божественно было видение. Подобное чувство охватывало его, когда он, простёртый ниц, молился под иконами в Киево-Печерской лавре, в позапрошлом году, один в храме.

- Это фантастика! Это волшебство! Господи, какое великолепие!– рыдающим от волнения голосом восклицал потрясённый Федусь, когда очень деликатно и не нарушая идиллии, Эммануил Янович убрал свою задницу из-под его носа.

- Мальчишечки!– позвала из душевой сладкоголосая медсестра Наташа.- Скоро вы? Я так соскучилась!

- Сейчас-сейчас, моя прелесть, мы скоро будем,- ответствовал полковник Бейда, присаживаясь рядом с восхищённым Федусем и поглаживая его по плечам и спине.

- А теперь, Виталь, надеюсь, ты уже сам видишь, что армия не так страшна, как о ней судачат по телевизору чокнутые пацифисты, картавые правозащитники и просто никчёмные эстрадные педерасты. Никто тут тебя не обидит, напротив, ты обогатишься, и духовно и физически, возмужаешь и обретёшь в жизни новый смысл. Я верю в тебя. И Наташа тоже верит. Скоро, братец, увидишь её во всей красе.

- Трудно поверить,- улыбнулся Федусь.- Она вся такая!

- Брось, просто красивая эффектная женщина. Прекрасней существа ты никогда не встретишь.

- Да, а я? Что во мне такого?

- Сердце женское – загадка. Но кое в чём ты можешь превзойти даже меня.

- Как это? Не может быть, Эммануил Янович!

- Отчего? Видишь ли, я и Наташа почти предельно раскованы и незакомплексованы. Наш интим намного богаче, чем отношения подавляющего большинства супружеских пар. Обывательский секс как обязанность, как механическая привычка, как средство продления рода оскорбителен для человеческой природы. Человеку дана Всевышним Господом Богом самая чудесная возможность в мире – предаваться любви во всём её разнообразии. Открой любую религиозную книгу – только и разговоров, что о любви. Да та же Библия! И, спрашивается, какое мы, твари земные, имеем право вмешиваться в промысел Господень, ограничивая свои природные наклонности? Но даже у меня с моей супругой существуют определённые ограничения, увы, непреодолимые без третьего участника любовных актов.

- То есть?- попытался поинтересоваться Федусь.

- Я сейчас тебе вкратце поведаю, по дороге в сауну. Идём, а то Наташа загрустит.

Они поднялись. Нежно обняв Федуся за талию, Бейда медленно повёл его в сауну. Но говорил он, напротив, скоро, так что его спутник не всегда имел возможность вдуматься в слова.

- Моя мечтательная жёнушка ещё со школьной скамьи мечтает, чтоб мужчина приласкал её оральным образом. Другими словами, хочет чтоб я сделал ей куник. Понимаешь? Но для меня это решительно недопустимо. Нашла коса на камень. Я не просто военный, я офицер, старший офицер, полковник украинской армии. Для меня прикоснуться губами и языком к этому делу означает то же самое, что не выполнить приказ, изменить воинской присяге или даже предать Родину. У вас, молодых, да ещё по гражданке, такие забавы в порядке вещей. А вот я и желаю того всей душой своей, но ничего не в силах поделать – связан по рукам и ногам своим высоким положением, будь оно неладно. Да я просто не смогу поднять взор свой и посмотреть в глаза моим соратникам и подчинённым, с которыми я, упаси, Господи, когда-нибудь в разведку пойду. Другими словами, мне это западло. А приглашать профессионального хастлера за деньги – не совсем корректно, даже оскорбительно, отдаёт банальной проституцией.

- Но чем я тут…

- Погоди, не перебивай,- перебил полковник,- а то я с пантылыку собьюсь. Там разберётесь, она всё сама за тебя проделает. Тут ещё один нюанс. Но уже не морально-этических высот, а самый приземлённый, не стоит даже разговора.

- В каком смысле?

- У меня, как у моей жены, тоже есть одна заветная и деликатная мечта. Разумеется, не такая изощрённая и фантастическая, а вполне расхожая даже в нашем быковатом социуме. Скажем так, я хочу попробовать Наташку с анальной стороны.

- О, Боже мой!- вздрогнул Федусь, представляя и сопоставляя изящную и миниатюрную, как балетная фея медсестру, и бронебойный хрен этого воеводы.

- Вот-вот, - словно прочитав мысли, отозвался Бейда.- Ты сам и видел и держал в руках мою оглоблю. Наташа не изверг, в принципе, могла бы дать, если б не мои лошадиные габариты. Усекаешь, братишка, как дело оборачивается?

Федусь, всё ещё кайфуя в подвешенном настроении, не вполне усекал.

- Вот и в этой ситуации всё упирается в тебя,- продолжал строчить полковник.- Ты и только ты способен гармонизировать и духовно гармонизировать этот сложнейший бинер. Выражаясь в метафизических категориях Парацельса, тебе удастся объединить центр эманации с лоном аттрактивности собственной нейтральной андрогинностью. Даже дух захватывает от сознания грандиозности Природы! Ты меня понимаешь? С одной стороны – я, с другой - моя Наташа, а в средине манифестации Тернера – замечательный ты! Ты воплотишь и повторишь древнюю мечту магрибских алхимиков о триединстве Архетипа. Как Отца и Сына объединяет Дух Святой! Как Совесть уравнивает Волю и Карму! Здорово?

- Не думаю,- на всякий случай сказал настороженный Федусь, хотя толком ничего и не понял. В его сознании происходил захватывающий поединок алкоголя и какого-то неизвестного стимулятора, что не оставляло места для шевелений разума.

- А чего тут думать? Пошли, чего там?- успокоил Эммануил Янович.

То, что полковник Бейда в шутку называл «ванной комнатой» или «душевой» оказалось гигантским аквапарком. Тут были устроены чудесные искусственные пруды, один другого краше. Полковник Бейда объяснил, что водоёмы являются миниатюрные копии известных озёр планеты. Так же сохранена их флора и фауна. Здесь можно встретить любую, даже самую диковинную, породу рыбы: от суматранского барбуса до норвежской трески. Ноги ступали не по кафельной плитке, как это случается в обывательских ванных, а топтали редчайшие пески и грунт, доставленных со всех материков. По берегам росли финиковые пальмы и банановые деревья, на ветвях восседали яркие бразильские попугаи. Федусь смотрел и не мог насмотреться. Вот пьют, стоя в прозрачном ручейке грациозные фламинго. А вот семья черепах выходит на берег, чтобы понежиться в лучах искусственного солнечного света. Под самым потолком пролетали стремительные чайки и величественные альбатросы. Потрясённый Федусь едва не забыл, где находится, ему захотелось присесть на тёплую гальку и предаться созерцанию этого воплощённого библейского Эдема. Но его поторопил полковник («Ещё будет время любоваться природой, пойдём – Наташа ждёт»).

Жена полковника действительно принимала душ, если так можно назвать уменьшенную копию Ниагары. Федусь узнал этот водопад по фотографии в школьном учебнике географии. Наташа Бейда, совершенно обнажённая, широко раскинув изумительные ноги, сидела на высоком валуне, а водные каскады, обрушиваясь сверху, разбиваясь о точёные, тронутые бархатным загаром плечи. В световой игре танцующих лучей, волны струились по изгибам груди, талии, бёдер, ласково обнимая переплетёнными волнами восхитительное тело.

Когда мужчины подошли поближе, медсестра грациозно поднялась и вышла из воды, как рождённая из морской пены Афродита. Бейда зашёл за спину восхищённому Федусю, обнял его за плечи и с торжественным волнением прошептал в ухо:

- Склони колена, приветствуя эту женщину. Пред тобой воплощение божества. Она неизмеримо более святая, нежели Дева Мария. Ни одна гурия не сможет подарить мужчине таких удовольствий.

Федусь без колебаний повиновался. Будто находясь в чарующем сновидении, он глядел полуоткрытыми глазами, как вожделенное тело становится ближе. Более изящной и живописной картины, чем аккуратная, покрытая лёгким русым пушком, половая щель этой женщины, он и представить себе не мог. Безумно дорогая, мастерски исполненная, стрижка этого волшебного лобка только усиливала впечатление. Наташа, почувствовав отчаянное желание парня, улыбнулась точь-в-точь, как Джоконда на знакомом полотне, слегка согнула колени, и Федусь жарким поцелуем примкнул к неслыханному обаянию. Низ её живота творил с юношей почти сумасшествие. С ним едва не случилась истерика. Эту первую в своей трижды ненужной жизни женскую письку он принял, с большей благодарностью, чем некая стареющая женщина принимает рождение на свет запоздалого первого ребёнка. Федусь, безо всякого стеснения элегантно застонал, чтоб Наташа поняла, как дорог ему этот интимный поцелуй. И медсестра моментально угадала его чувства, потому что её влажный клитор тотчас затвердел, как жёлудь, и даже запульсировал от прикосновения федусева языка. С таким наслаждением только ребёнок бывает в состоянии облизывать мороженое, с каким Федусь истошно выхаживал гениталии Наташи. Она уже целиком легла на спину, дыхание у неё срывалось на хищные крики и хрипы. Молодая, сексуально распущенная женщина, обняла гладкими и сильными бёдрами шею солдата, скрестив их крепко. Он ахнул вслух и прижался к промежности этой красавицы, запустив свой язык, насколько глубоко получалось в её бархатную вагину. Она уже не стонала и не кричала, она выла на высоких тонах и едва не задыхалась от удовольствия. Федусь, этот чахлый девственник, никогда не слышавший слово «куннилингус», словно вдруг внезапно проникся самыми сокровенными женскими желаниями. То, на что не мог решиться мужественный полковник, с феноменальным искусством сделал он. В какой-то момент Наташа не могла даже сосчитать, сколько языков у этого юного солдатика, насколько хорошо ей было буквально везде. По крайней мере, она остервенело чувствовала его изощрённые ласки тонущего в смазке влагалища и раскалённого клитора и даже миниатюрного ануса и любых своих эрогенных зон, из которых, вообще-то, состояло всё её тело.

Федусь Витальевич, между прочим, так увлёкся этим вторым женским сердцем, что не вспомнил подумать, чем теперь занят полковник. Он догадался о том, лишь, когда грубая ладонь Эммануила Яновича в сдержанной мужской ласке прошлась по его хребту. Федусь не имел возможности обернуться, его язык вовсю орудовал в сладком, как мёд, влагалище Наташи. Ему пахло белым сандалом и яблочным соком. В его распухших ушах словно пели райские птицы.

Но его ожидало куда более суровое испытание. Паренёк ненароком покосился в зеркало и увидел стоящего за ним на коленях Бейду. Его пенис уже был кошмарно эрегирован, стоял едва не до подбородка, а тяжеловесная залупа походила на среднего размера дыню.

- Дорогой, тут лишь одна сложность,- негромко предупредил полковник.- Техническая. Но есть такая поговорка, что, типа, если голова пролезет, то и всё остальное пройдёт.

На эту реплику Федусь отвернулся от своего лакомства и сильно встревожился:

- О, Господи, не надо!

- Погоди ты. Клянусь, всё пройдёт, как под наркозом. Ничего не бойся, просто потужься, как если б ты какать захотел. Там уже будет легче.

Ответить на это Федусь Витальевич уже не успел, почувствовав, как чёрствая и горячая залупа Эммануила Яновича вплотную коснулась его ануса. Бейда, поплотнее сжав дряблые, старушечьи ягодицы парня, сильнее надавил и тут его каменный ствол распахнул невинные створы анального зева Федуся

- Потерпи немного, ты же солдат, а не школьница,- недовольно пожурил военный.- Школьницы, кстати, и не такое терпят от своих учителей.

Однако полковник, прилагая усилия для первого вхождения, совсем не ожидал, что его гигантский детородный орган войдёт так легко, в одну секунду, с весёлым хлопком детского воздушного шарика, без всякого сопротивления, до самых яиц.

- Что за чёрт?- вслух удивился он, держась за ягодицы Федуся, и стал смелее осуществлять фрикции, не так, как планировал, а на всю длину пениса. В этом процессе мужественный полковник впервые в жизни почувствовал себя немного ущербным. Он решительно не мог понять, как его, стоячая словно рельс, дубина может помечаться в кишках этого плаксивого сморчка, не вызывая никаких ощущений.

Ошарашенный Федусь, к своему величайшему удивлению, принялся ещё и подмахивать, причём настолько виртуозно и галантно, даже экстравагантно, что полковник даже раздражился:

- У тебя какой стаж, педрило? Твою мать, я с ним нежничаю, как с девочкой, а тут старая королева, она даже краснеть от стыда у кого-то выучилась! Ни один мускул на морде не напрягся! О жопе я вообще молчу! Ну, скажи честно, ты хоть чувствуешь что-то?

Но Федусь, не переставая поражаться, великолепно переносил процедуру. Да он, собственно, и не думал о том. Вся его голова была теперь битком набита наташиной промежностью, которую он без устали продолжал вылизывать и языком и губами и щеками и пальцами.

Благодарная медсестра изо всех своих фантазий реализовала самую вожделенную. Причём не с атлетически сложенным испанским любовником, а с этим тщедушным мальчиком, до того слышавшем о сексе только от детдомовских дебилов. Который, скорее всего, в брачную ночь не знал бы, куда невесте свою спичку пристроить. Наташа источала тёплую пряную влагу, под ней уже собралась целая лужа, не говоря о свисающих с безбородых щёк Федуся склизких сосульках.

Полковник Бейда разошёлся не на шутку – он громко стонал, сжимал ягодицы солдата до хруста сухожилий, входил в него с огромной скоростью и частотой. Его налитые яйца глухо стукались о федусёву потную плоть, которая от сильной натуги густо покраснела. Нежное анальное отверстие молодого человека ощутимо пекло. Вот уже тазовые кости Федуся разошлись по суставам – тут и Эммануил Янович от удовольствия завопил вовсю и до отказа затолкал напослед свой пенис в раскалённый зад. Солдат с ужасом ощутил, что этот член становится раза в четыре больше по размеру, что он производит колоссальное семяизвержение в его кишечник. И уже просто из чувства вежливости Федусь ритмично простонал синхронно с конвульсиями пениса.

- Я кончил,- сказал Бейда, с усилием вытаскивая свой рубан из жопы солдата.

Из развальцованного ануса тотчас полезло на пол густое тёмно-зелёное мужское семя. Федусю в нос ударил жуткий запах несвежей портяночной осетрины.

- А это ты кончил,- рассмеялся полковник, наклонился над полом и вылизал до последней капельки всю нечистую жижу, которую исторгнул растревоженный зад Федуся.

Потом командир части лёг на спину. Наташа, не мешая Федусю производить всем своим лицом мелодичные посасывания, взяла пенис полковника в ротик. Хотя едва это можно назвать минетом – такой хер это хрупкое создание могло только олизывать, как леденец или карамельку. И вот тут кончила она. Не просто кончила – её оргазм затянулся минут на сорок, она себя совершенно не контролировала, она даже уписялась.

- Маня! Давай!- позвала она супруга.

Тут опять пришлось удивиться Федусю Витальевичу. Таких отношений между супругами он даже не представлял. Медсестра опрокинулась на спину и широко открыла ротик. Полковник Бейда, этот жирный двухметровый бегемот, присел своей татуированной сракой над её лицом и принялся, как так и надо, щедро испражняться. У Федуся волосы на голове встали дыбом – его богиня, которой он только что отлизал письку чуть не до дыр, едва успевала проглатывать, не прожевав, зловонный кал этого верзилы. Эммануил Янович не всегда попадал, Наташа как будто не замечала, что всё её лицо испачкано, закрыв глаза, она крутила пальцами дыбом стоящие сосцы и сладострастно мычала. Полковник при этом деле так мощно пердел, что у неё во все стороны развевались белокурые нежные волосы. Федуся стошнило на пол.

- Ты расстроился, малышка?- заметил его Бейда.- А я к тебе иду. Всё-таки я не ошибся в тебе.

До Федуся только сейчас доходило, что с ним произошло. Он начал хныкать от гнетущего чувства срама.

- Приляг на спинку,- успокоил его полковник.

Федусь послушался. Эммануил Янович погладил широкой ладонью его промежность.

- Ты, будь добр, прости за некую бестактность, но я просто не ожидал от тебя.

- А? Что?- рассеянно переспросил Федусь Витальевич.

- Я в том смысле, что жопа у тебя действительно вместительна, как у принцессы Дианы. Чёрт, я переживал, как тебя не повредить, а туда спокойно противотанковая мина влезет. Хочешь, я для проверки засуну?

- Ой, нет! Товарищ полковник, это нечаянно!

- Не волнуйся, ты был молодец, мне ни одна тайская проститутка никогда так гениально не подмахивала! У тебя словно пропеллер с турбиной в попе, любимый! До тебя у меня кинелоном Андрюха «Курица» Рогачёв служил. Тот сосать был мастер. Ну, там ротяка, брат! Так мне сосал, что одеяло в сраку залазило! Но по аналу тебе нет равных! Я тебя, паря, в сержанты произвожу!

Федусь Витальевич покраснел.

- Я действительно очень тебе благодарен за этот вечер,- тихо сказал полковник, повернулся и принялся ласкать ртом крошечный пенис Федуся.

Федусь почувствовал лёгкую эрекию, но тут, совсем неожиданно, уже заскучал по огромному пенису в своём заду.

- Не сердись,- говаривал Бейда, отрываясь от занятия,- но с таким размером пениса ты можешь забыть о женщинах. Твоя судьба позади тебя. Сильный пол будет от тебя всегда в восторге.

Эммануил Янович делал юноше грамотный минет, как мудрый азиат. Он то медленно вылизывал тоненькую залупку, то щедро запускал весь стволик за щеку или за верхнюю губу. Иной раз он производил такие глотательные движения, что пиписька вместе в шариками засасывалась мужчине в самую носоглотку, а мальчишка даже пугался. Но всякий раз приходил в неописуемый восторг. До сего момента он даже не представлял таких удовольствий. Федусь на какое-то время закрыл глаза и даже застонал от удовольствия. И вдруг пронзительная боль охватила солдатика. Парень резко дёрнулся и увидел, что лицо полковника залило кровью, глаза его безумны, а на месте половых органов зияет кровоточащая дыра. Полковник Бейда так сильно возбудился, что нечаянно откусил парню гениталии, сгорая от страсти, сжевал их и, проглотив, теперь смотрел, то виновато, то нежно.

- Пуся, что ты натворил! У него же кровопотеря будет!- вскочила медсестра и побежала за аптечкой скорой помощи.

Федусь корчился от боли на песке и поливал кровью всё вокруг себя.

- Ну ладно тебе, что случилось?- оправдывался полковник.- Я не нарочно. Что оно тебе?

Наташа примчалась и принялась поливать зелёнкой промежность парня. Потом наложила на рану марлевую повязку и сделала ему наркотический укол. Федуся сморило. Он уснул. Какое-то время он слышал голоса, потом почувствовал, что везут в лазарет.

Память вернулась на двадцатые сутки. Уже сняли повязку, зарубцевалась жуткая рана. Первой его навестила Наташа. Он плакал.

- Не сердись, маленький,- ласково говорила она, гладя ему рукой гусиную шейку.- Маня не хотел сделать тебе так больно. Знаешь, я думаю, он просто расчувствовался и заревновал. Федусик, мы с ним женаты пять лет, пойми, он увидел, какой у меня случился оргазм. И это благодаря твоему язычку. Я думала, не выдержу такого удовольствия, прелесть моя. Он занервничал. У мужчин такое бывает, ты не знал?

Потом она ушла. Какое-то время Федусь пребывал в покое, но опять плакал. Потом в палату пришёл полковник Бейда. Он щедро надушился и принёс полную авоську апельсинов.

- Ты уж не сердишься на меня, дружок?- ласково спросил.

- Я думал, у меня с Наташей…

Он не договорил, помешали слёзы. Полковник присел на стуло и погладил солдата по плечу.

- Федусь, прости, но не надо так наглеть. Это всё же моя жена.

- Но вы говорили!

- Что? Что я говорил?! Я видел, что ты её хочешь, и я не ошибся. Ты её в каком-то смысле попробовал! Чего же ещё?! Или ты вздумал её трахнуть?! Мою супругу, с которой нас венчали в церкви?!!

Федусь закрыл лицо руками и залился слезами.

- Ничего, червячок, скоро ты поймёшь, как тебе повезло,- прощаясь сказал Эммануил Янович, поцеловав Федуся Витальевича в плоский, как блюдце, пупок. Солдат отвернулся к окну.

- Я сейчас пишу приказ о присвоении тебе звания лейтенанта. И героя Украины. Как у Шухевича и Бандеры. И пенсию для тебя выхлопочу в пять тысяч долларов. Как у Ющенко. Кайф? Вот и не думай, что я жесток с тобой. Я люблю тебя. До встречи, кинелонушка.

Полковник Бейда поднял парню ночнушку, лаксово приподнял его ягодицу и крепко поцеловал в самую дырочку попы, туда, куда так недавно с таким милитаризмом безжалостно заколачивал свой исполинский дрын.

Федусь, пытаясь сгладить в душе своей горькую обиду, постарался представить, что подобное с ним больше не произойдёт, что это было ошибкой, что непередаваемая прелесть медсестры Наташи только и могла довести его до такого жуткого падения. Он ошибался именно в том, что всё кончено.

Ночью Федусь проснулся от скрипа двери. Он обернулся. Перед ним стоял какой-то мужчина в шинели. Он держал в руках букет мимозы.

- Кто это? Что это?- взбудоражился Федусь.

- Не узнал?- спросил незнакомец, присаживаясь на кровать.

И тогда он узнал. Ночным гостем оказался капитан Погодин. Он положил букет цветов на тумбочку и погладил Федусю руку.

- Нам нужно поговорить, Федусь,- сказал он.

- О чём?- встревожился солдат.

- Ты знаешь.

-??

- Скажи, я правильно угадал? Ты, когда Наташку впервые увидал, решил, что она дочка этого кабана?

- Кого?

- Полковника Бейды.

- Так он сам сказал, что она жена.

- Говорить он мастер. Она его внучка.

- Не может быть!- вздрогнул Федусь.

- Да, брат, это так. Этим мартом ей стукнуло всего лишь пятнадцать. Старый развратник задурил ей мозги. Её папу с мамой он отравил. В армии все это знают, кроме тебя, глупышка.

Федусь отодвинул одеяло и присел, спустив на пол ноги.

- Он любит её до изнеможения!- повысил голос Погодин.- Он даже тебя совратил для её удовлетворения! Он и кастрировал тебя, чтоб не ревновать! Какой ты глупый!!!

Федусь Витальевич ещё не проснулся окончательно, он с ужасом пережёвывал страшную информацию. Тут капитан Погодин разрыдался и упал на колени.

- Я люблю тебя, Федусь!- в полный голос завопил он.

- Чего?!- испугался парень.

- Люблю тебя! Хочу тебя!- капитан кричал, давясь горькими слезами.

- Товарищ капитан, уходите, я буду спать.

- Вот ты как! Значит, я тебе не подхожу! Блядь, как вы все похожи! Если у Бейды хуй полметра, так на меня ты и не посмотришь?! А присягу подписывал?!!

- Товарищ капитан, что вы такое говорите?

Но капитан Погодин подскочил с пола, скинул шинель и брюки. Федусь с ужасом смотрел, как он вытащил из кальсон пенис, размером не меньше, чем у полковника Бейды. Только что не такой стройный, а в четырёх местах то ли гнутый, то ли горбатый. И до самой крайней плоти заросший густой и жёсткой волоснёй.

- На живот, солдат!- скомандовал Погодин.

Федусь повиновался. Капитан Погодин насиловал его до самого утра, без малейшего сожаления и перерыва. Солдат несколько раз терял сознание. Когда мужчина вынул пенис, он сел на грудь Федуся и сдрочил ему на лицо не менее суповой чашки густого серого семени. Федусю показалось, что это семя, в отличие от семени полковника Бейды, попахивает болотной тиной. И солоновато на вкус.

- Вот, смотри, расскажу я всем в части, о твоей нетрадиционной ориентации,- сказал Погодин, оттирая свой грязный хер белоснежным пододеяльником.- В интернет напишу, чтоб в твоём дворе узнали. А вздумаешь жаловаться полковнику, скажу, что к тебе его внучка по ночам бегает. И он тебя уроет. Ясно, придурок?

Федусь заплакал.

- Прости,- вдруг смягчился Погодин.- Не хотел я любить тебя насильно. Думал, вызову симпатию. Ладно, тебе видней. Но я считаю, что так влюбиться в полковника, только за то, что он разрешил его шлюшке манду отлэкать – это низко, твою мать.

- Перестаньте, товарищ капитан,- опять срываясь в плач, подскочил Федусь Витальевич.- Она – святая! Она – Божество!

Погодин с нескрываемой жалостью поглядел на Федуся, а потом внезапно обнял и крепко поцеловал в губы. И хлопнул дверью.

Не прошло и десяти минут, как в палату, растрёпанный, грязный и сильно пьяный, ворвался полковник Бейда.

- Не ври, гондошлёп, он был у тебя? Был?!! Отвечай немедленно!!!

Федусь подскочил с койки и заморгал полковнику. Тот, к удивлению солдата, остыл моментально.

- Извини, Витальевич, не хотел напугать. Просто, хочу предупредить. Капитан Погодин уже нацелился тебя выебать, извини за выражение. Откуда-то пронюхал, что ты хорошо трахаешься. Захотел тоже.

Вдруг Эммануил Янович подскочил и молниеносным самбистским приёмом скрутил парня в тугой узел. Федусь даже дёргаться не решился. Он плакал. Бейда ослабил железную хватку.

- Он тебя не трахал? Признайся, как на исповеди.

- Нет, товарищ полковник,- прохныкал Федусь и пустил сопли.

Бейда отпустил перепуганного пацана. Погладил бороду и расстегнул ширинку.

- Федусь, а хочешь, больше не будет тебе приставаний?

- О, да, Эммануил Янович, я только второй день в армии!- в отчаянной надежде, что кувалда полковника снова не окажется в его тельце.

- Ты помнишь тот волшебный розан, что татуировал мне в интересном месте Милосий Ли, самый известный в Тернополе татуировщик?

- Как же,- восторженно улыбнулся Федусь Витальевич.

- Я хочу, чтоб ты его поцеловал. Сделай мне, малец, приятный аник. Я на всё согласен, чтоб ты просто поцеловал меня там с таким самоотречением, как ты умудрился целовать пизду моей Наташи. Она бредит тем оргазмом даже по ночам, когда я с ней ласкаюсь. К тебе никто больше не прицепится, обещаю.

Даже не испросив разрешения, полковник Бейда толкнул на скрипящую койку перепуганного Федуся, влез на него задом и прижал выпирающее, как танковое дуло, анальное отверстие к его губам.

- Давай, малыш, умоляю, - взвыл командир части,- Всё для тебя сделаю. В капитанском звании домой поедешь.

Федусь не имел сил даже словесно спорить. Но, сдерживая дыхание, чтоб не стошнило от чесночного запаха полковничьей жопы, он принялся работать языком. Эммануил Янович, вероятно, избегал гигиенических процедур, так как Федусь умудрился унюхать даже его позавчерашний съеденный омлет в том месте. С восьми утра до полудня продолжался этот мерзкий акт.

- Слушай, крольчёнок, у тебя, случайно, нет ли стоматита? Не дай Бог, заражусь,- вновь пустил в ход свой армейский юмор полковник.

Отвернувшись, Федусь покачал головой и тихо заплакал. Полковник вытер зад наволочкой, надел пропахшие керосином брюки и вышел.

А уже следующей ночью к нему пришла Наташа.

- Он сегодня уехал в штаб,- извиняющимся голосом сообщила малютка.- Вот, решила тебя навестить.

В этот момент Федусь готов был простить ей даже участие в собственном оскоплении. Она была безумно красива. Она ухитрялась воспалять чувства не только воспоминанием о себе, а просто даже идеей себя.

Многие женщины отчего-то уверены, что их медленные занудные раздевания под какую-то музыку сексуально возбуждают. Но что может сравниться с тем моментом, когда эта странная медсестра буквально одним движением сорвала с себя халат и выгнула тельце так, что парень вновь один на один оказался с её вагиной. Он тотчас узрел, что её половые губы на миллиметр сдвинулись в стороны и наружу показалась парная влага.

Но Наташа теперь хотела другого. Она прилегла на него, и пока он смог сообразить, что происходит, почувствовал свой левый сосок внутри её ануса. Федусь крайне изумился, он никогда бы не подумал, насколько широка девичья фантазия. Она сношала себя в зад его миниатюрным соском! Он никогда в жизни не смог бы поверить в подобный нонсенс.

- Ах, как я тебя люблю!- внезапно вскрикнула медсестра и тут же одёрнулась.

- Что ты?- робко спросил солдат, хотя и понял, что она испытала оргазм.

- Между нами ничего не было,- строго проговорила девушка.- Забудь. И не вздумай хоть что-то моему мужу намекнуть.

Она потрясающе быстро оделась и выскочила из палаты. Федусь заплакал.

5. МОДЕРАТО

Из лазарета Федусь Витальевич выписался только через полгода. Он, конечно, не упомянул полковнику Бейде, что всё это время, каждую ночь его навещал капитан Погодин. Что этот Погодин от заката до рассвета его насиловал, и рот, и в зад и даже в обе подмышки. Потом плакал, жарко целовал и признавался в любви.

Как-то раз Эммануил Янович закрыл его в своём кабинете, включил погромче радиоприёмник и прижал к металлическому сейфу.

- Признавайся, Погодин тебя трахает? Клянись присягой, блядюга! Народом Украины клянись!!!

- Нет, клянусь, ничего не было!- испуганно зашептал Федусь и тотчас почувствовал, что от ужаса наклал себе полные штаны. Не прошло и десяти секунд, как вязкая волна каловых масс показалась из обеих брючин. Полковник Бейда громко потянул носом:

- Вот теперь чую запах войны!- довольно сказал Эммануил Янович.

Федусь присел и громко заплакал.

- Не реви,- через несколько минут успокоил Бейда.- Иди к себе в кабинет, я пришлю хлебореза с бутылкой вина. Помойся покамест.

Федусь вышел, но всю дорогу до своих спален он судорожно всхлипывал. В своей уютной спальной он снял грязные брюки и сел сверху на умывальник, чтобы подмыть зад. И вдруг увидел, что за ним наблюдает стоящий в дверях хлеборез Базурбай. Федусь Витальевич машинально прикрыл промежность, где и так ничего не было.

- Не стесняйся, я не смотрю,- негромко сказал калмык, отворачиваясь.

- Выйди, пожалуйста, я оденусь,- попросил Федусь.

Но повар зашёл и закрыл за собой двери. Федусь молча на него глядел, одновременно пытаясь безопасно слезть с раковины.

- Нам надо поговорить, брат,- не глядя в глаза, буркнул Бузурбай.

- О чём?- тревожно поинтересовался парень.

- Послушай, я родился в далёком Узбекистане. Слышал такое – село Мангышлак? Мой папа приехал к вам, на Украину, на заработки. Но отстал от поезда и потерял документы. Его, в итоге, мусора загребли в армию. И я не избежал этой судьбы. Знаешь, смотрю на вас, белых, и завидую. Вас девочки любят, трахать дают. Я даже уже знаю, что медсестра Наташка к тебе каждую ночь бегает. А нам, узбекам, совсем не дают. Нам надо калым платить за секс. Мы бесплатно только ослов ебём. Ты, наверное, слышал? Разве это любовь? А если калыма никогда не будет, я совсем не женюсь.

Федусь растерянно теребил пуговицу сорочки. Повар снял тюбетейку и подошёл вплотную:

- Помоги мне,- одними губами произнёс несчастный азиат.

Федусь ничего не говорил, но не сопротивлялся, когда Бузурбай развернул его в подоконнику, наклонил без каких-либо ласк и сразу ему в зад засадил свой оголодавший агрегат.

- Спасибо, брат,- вырвалось у повара.

- Не надо,- зачем-то попросил Федусь в то время, когда просить было уже некого. Озверевший узбек так беспощадно его дрючил, что паренёк едва успевал правильно двигать попу, чтоб хоть немного было приятно. Первые полчаса движения были неимоверно быстры. Потом Бузурбай приостановился и стал постанывать.

- Кру-гом!!!- выкрикнул вдруг Бузурбай и вытащил из глубокой ямы свой пенис.

Федусь непроизвольно повернулся.

- Быстро на колени! Я хочу тебе на лицо кончить! Пожалуйста, а то я умру! Не мучай!

Удивлённый Федусь Витальевич, сам того не желая, бухнулся на колени и приподнял лицо. В то же мгновение оголтелый узбек направил на его карие глаза чёрную, как сапог, залупу и разразился бурным семяизвержением. Такого орошения солдат не считал даже возможным. Бузурбай лил на него с полчаса бурую, отдающую тунцовым рассолом кашу. Потом, громко вздыхая и охая, вытер пенис об кальсонную сорочку Федуся.

- Можно, я тебя поцелую?- робко спросил повар, когда отдышался.

- Уходи!- разрыдавшись, упал на корточки Федусь, отирая лицо.

Едва ему удалось вымыться во всех местах, дверь отворилась. Скоренько в его кабинет заскочила Наташа. Она явно торопилась, потому что запыхалось. И снова Федусь обрадовался ей, улыбнулся, покраснел и бросился целовать прекрасную руку, пахнущую свежими хризантемами.

- А здесь поцеловать?- лукаво спросила медсестра, расстёгивая халатик и показывая мизинчиком туда, где лобок становится интимным местом. Федусь так умилился, что бросился на колени и одарил щёлку этой прелестницы самыми жаркими поцелуями, на которые только был способен.

- Присядь, Федусик, хочу с тобой серьёзно поговорить.

- Что-то случилось?- робко спросил встревоженный мальчуган, приподнимая красное от страсти лицо.

- Я понимаю, тебе сложно. Эти изверги обращаются с тобой, извини, как с каким-то гомиком.

Федусь Витальевич закрыл лицо руками и всхлипнул.

- Ты тоже знаешь?- вымолвил он, не глядя ей в глаза.

- Да. Но я знаю и то, как ты можешь быть хорош с женщиной. Как приятны ласки твои! А сейчас, когда тебя лишили окончательно твоих мужских достоинств, ты мне ещё больше нравишься.

- Да?- удивился Федусь.- Но почему?

- А у тебя такой тонкий голосок теперь стал, прелесть!- засмеялась девушка.- Погляди, что я припасла для нас с тобой.

Медсестра развернула пакет и Федусь увидел, что она принесла с собой широкий кожаный пояс, на котором был прикреплен огромный фаллоимитатор с острыми шипами. Солдат удивлённо вздрогнул.

- Ну скажи, что ты рад!- попросила Наташа.- Ты ведь уже успел соскучиться по женской ласке?

И Федусь, уступая необычному капризу, покорно повернулся и раскорячился, приподняв для удобства воспалённый зад. Наташа спешно укрепила на своей девичьей талии пояс и осторожно стала входить в распахнутый анус юноши.

- Мне сказали, ты не любишь, когда смазывают это. Тебе не больно?

- Нет, всё в порядке,- кривясь, ответил Федусь.

- Тогда держись, боец!

И медсестра изо всех своих молодых сил, почти с исступлением, стала засаживать этот громадный искусственный пенис в мягкое тело. Федусь терпел, он впервые почувствовал боль, но стеснялся признаться в этом девушке. Оказалось, что этот фаллос механический и вот, к ужасу Федуся, у него внутри завертелась со страшной скоростью стальная залупа, наматывая кишки на своё основание. Через часа четыре парень потерял сознание.

То удовольствие, которое получила от этого совокупления медсестра, обернулась для несчастного разрывом кишечника. Его спасли в армейском лазарете. Едва затянулись швы, она первой навестила его. Всё также сияя и улыбаясь, Наташа склонилась над солдатом.

- Ты жив, Федусь?- пропела она, целуя в губы.

Федусь всё был готов простить в этот миг. Медсестра погладила парня:

- Они помирились.

- Кто?- не понял он.

- Мой муж и Погодин. Ты не знал? Маня застукал, как тот бегает к тебе по ночам.

- Ой!

- Не бойся, самое страшное позади. Они на дуэль выходили драться. Теперь помирились. Сейчас сюда придут.

Федусь Витальевич не успел удивиться, как оба озвученных офицера зашли в палату. Они принесли ананас и полную авоську апельсинов. Солдат растрогался. Потом оба, не сговариваясь, разделись догола. Полковник Бейда показал ему маленький флакончик какой-то розовой жидкости:

- Гляди, елейное масло из самого Иерусалима! А ну, боец, подставляй очечко. Как это ты вообще без всякой смазки ебёшься?

- Товарищ полковник, мне всё болит, я хочу отдохнуть.

- Опять за старое? А вот и Наташа с нами. Хочешь её?

Федусь умолк. Бейда, без церемоний сорвал с парня ночнушку.

- Рота, подъём,- шутливо приказал он.

На кровать лёг капитан Погодин. Он взял свой скривленный пенис в обе руки и стал надрачивать.

- Мы помирились,- говорил в то время Эммануил Янович,- это что-то вроде мировой. Ложись на него сверху, только на спину.

Федусь лёг на шершавое тело Погодина и вскоре к своему ужасу и стыду почувствовал, как железный пенис офицера ворвался в его анус. Тут и Бейда, щедро омазав поцарапанную ребячью промежность освящённым маслом, поместил свою полметровую елду впритирку с пенисом Погодина. Теперь его зад сношали двое мужчин одновременно. Наташа поочерёдно поцеловала парню нос, лоб и верхнюю губу. Потом сняла с себя маленький халатик и грациозно села солдату на лицо. Уже через миг она возбудилась и парень почувствовал на коже её выделения.

- Высунь язык. Напряги его,- говорила ему девушка, глядя куда-то в сторону.

Федусь подчинился. И Наташа ловким акробатическим движением затолкала его язык в свой анус. Потом шевельнулась, и её отвердевший клитор плотно затёрся о ноздри солдата. Она стремительно задвигалась бёдрами.

- Да! Да! Господи, как мне хорошо!- кричала медсестра, получая поистине райское удовольствие, а два её спутника изо всех сил содомировали бедного Федуся. Но он, напротив, даже обрадовался. Его любимая снова с ним. Он даже так свёл глаза, чтоб посмотреть на её промежность. Скоро Наташа кончила. Как всегда, бурно, неуправляемо. Кроме того, она уписялась, оросив парню лицо, шею, подушку и простыню.

- Прости!- выкрикнула девушка,- я себя не сдерживаю.

Тёплая моча Наташи слегка попахивала сосновой хвоей. Федусь удивился – он не знал, что прошлым вечером солдаты угостили медсестру стопкой джина.

- Ой, караул!- заревел полковник Бейда и тут к нему присоединился Погодин.

Они оба кончали, их гигантские пенисы извивались, порой переплетаясь между собой, поливали его недра горячим семенем, били его изнутри крепкими залупами, как могли бы ударить лишь кулаки братьев Кличко.

Вдруг Наташа так крепко зажала бёдрами лицо Федуся, что он даже испугался. Девушка немного приподняла задок и предупредила:

- Ротик открой пошире, я тебя заклинаю!

Федусь повиновался. Он увидел, что этот микроскопический анус, размером с копеечную монетку вдруг поразительно ловко раскрывается. Из наташиного зева в его рот полезла тёплая глина. Она какала ему в рот, но, к своему необычайному удивлению, он не сопротивлялся. Удержать дефекацию медсестра не стремилась, но Федусь с безупречным искусством циркового факира успевал проглатывать всё, что выдавал ему кишечник девушки. Он грустно улыбнулся, заметив, что её кал, в отличие от говна товарища полковника, не был настолько зловонен. Он совсем, казалось, не вонял, Федусь Витальевич ощущал лишь привкус слегка прелого сена. Он замолотил все испражнения красавицы и вылизал её миниатюрный анус до медицинской стерильности.

Вдруг в дверь негромко постучали.

- Нельзя! Не входить!- своим кастрированным голосом выкрикнул Федусь, отчего все громко засмеялись, а Наташа, умиляясь, расцеловала парню чахлые веки.

Дверь открылась. Вошли двое – майор Дупов и старенький зампотех. Чтобы Федусю стало всё ясно, Эммауил Янович прокомментировал:

- Ты им должен отсосать, я тебе заплачу по двести баксов за палку. Мы договорились?

Солдатик пожал плечами и уже не удивлялся.

Зампотех Михалыч робел, расстёгивая брюки. Он неловко выпростал из кальсон настолько нечистый и дурно пахнущий пенис, что Федусь невольно поморщился. Вся залупа этого седого и порепанного уда зияла глубокими трофическими язвами.

- Тут не заразно,- тихо оправдывался зампотех, вкладывая эту мерзость ему в розовый ротик.

- Ты с азартом отсасывай!- кричал полковник Бейда,- Этот хрыч только что десять ложек мака сожрал, чтоб не кончать слишком быстро.

Все засмеялись, а зампотех покраснел. Наташа поднялась и стала так, чтоб Федусь видел её промежность. Она слегка выгнула спину и двумя пальцами широко растворила свои поразительно привлекательные половые губы. Федусь резвее заработал ртом, представляя, что он делает этой волшебнице куник.

От мыслей его оторвал внезапный стон зампотеха. Он двумя стариковскими руками сдавил его беспомощную шейку.

- Я спускаю!- бухнул пожилой мужчина и Федусь Витальевич почувствовал, что его рот наполняется семенем.

Эта сперма оказалась ещё гаже на вкус, чем погодинская. Она воняла смесью перегнившей томатной пасты и крабовых клешней. Солдат уже не смаковал, глотал быстро, к великому неудовольствию зампотеха.

Следующий любовник парня оказался куда активней:

- Мне не надо, чтоб мне сосали, я не какой-то шоумен московский. Я тебя выебать в рот намерен! И только попробуй укусить, пидор!

И это случилось. Крепкий, задубевший пенис майора Дупова, казалось, достаёт аж до поджелудочной. Ждать такой акт сидевшие рядом офицеры томились, они закурили, отойдя к окну. Дупов кончил через часа три. Прямо минуя пищевод, в желудок Федуся вылилось громадное количество семени, сладкого и приторного, будто переваренное тыквенное повидло. На этот раз солдат едва сдержался, чтоб не обрыгаться.

- У тебя вообще лицо такое,- продолжил Дупов,- будто ты обыкновенный мужской хуй никогда в жизни не сосал.

Федусь Витальевич обиделся и вспомнил один подсмотренный им гомосексуальный акт. Это было много лет тому в детской комнате милиции, куда его привела училка, чтоб не зевал на уроках. Дитя усадили в какой-то угол и закрыли на ночь. Случайно. Его никто не видел – он словно сливался с многочисленными плакатами Пугачёвой, Ротару и другой дамы, похожей на Валерия Леонтьева. Мусора, закрывшись на щеколду, включили какую-то дегенератскую эстрадную плясню. Потом один из них, толстый непричёсанный майор стал на колени перед молодым лейтенантиком и едва не час медленно целовал его пенис, который тот достал из ширинки. Пенис был не вполне чист – вполне вероятно, что накануне у лейтенанта милиции происходил какой-либо сексуальный контакт с неким сослуживцем или с непризнающимся в поджоге рейхстага арестанте. Он целовал его, держась за ствол, точно это хрупкий лепесток Розы Мира или бесцветные глаза Моны Лизы. Поцелуи ложились так медленно, словно майор прикладывается к святыне. У него даже было выражение лица Христа, когда тот страстно молился кому-то в Гефсиманском саду. Язык майора, едва выглядывая между губ, трогательно и самозабвенно оцеловывал уретру, которая расширилась и стала тоже походить на губы лица. Майор женское лицо никогда, вероятно, не целовал. Уж тем более возможной жены. Так думал Федусь. Он тогда так задумался, что непроизвольно начал на эту сцену вдруг подрачивать двумя пальчиками – больше было много на его децл. Потом майор вылизал все частички налипшего кала с члена подчинённого, проглотил их, словно кокосовые стружечки, и взял скользкую головку в рот полностью. Майор всю процедуру глядел лейтенанту в глаза, щёки его и горло двигались всё быстрее. Потом он раскрыл рот вытащил пенис лейтенанта. Парень, громко вскрикивая, кончил несколькими бледными струйками на удовлетворённое лицо майора.

Федусь, увидев, что майор укладывает товарища рядом и страстно целует ему ягодицы, удрал через подвал. Но только сейчас он вспомнил тот жуткий случай. Вечер в милицейской комнате так и остался в его памяти, как жуткий праздник брызг водки, молофьи и кала.

- Эй, ты!- оторвал Федуся от сладких грёз полковник Бейда.- Слыхал, что такое «волосы Рапунцель»? Это когда сосущий член парень перед любовным актом съедает бухту манильского троса вместе со слабительными таблетками. Таким образом, сосущий, испражняясь жёсткими канатами, получает незабываемые удовольствия. А «собачья будка»? А «Великолепная Семёрка»? Ну, ты деревня! А ты знаешь, в каком месте у женщины находится так называемое и всеми студентами разыскиваемое «пятно Грефенберга»? Не знаешь, что это такое? Если не сумеешь с этой точкой договориться, твоя шавала будет давать всему городу, а об тебя ноги обутые вытирать!- бородач гортанно расхохотался.

- Товарищ полковник, а что такое «играть в бутылочку»?

- Ну, это, малыш, рановато для тебя,- поморщился Эммануил Янович.- Собираются несколько мужчин, бросают жребий и того, кому повезёт выиграть, ставят раком. Потом заколачивают по самое донышко стеклянную бутылку в анус. По договорённости, пивную, водочную, от шампанскому или просто от детского пармалата. Потом крепкими пинками бутылку разбивают в анусе. Вдребезги. И все дела.

- А смысл?!- дико удивился кинелон.

- Ты что, поц? Когда потом срёшь, так кончаешь, как Анфиса Чехова в своей телепередаче! Со временем многое узнаешь. Я могу до Второго пришествия Господа нашего перечислять те милые деликатесы, которые мы тут практикуем.

6. АЛЛЕГРО

Оргии повторялись, одна другой изощрённей. Федусю казалось, что уже все солдаты узнали, каким позором он постоянно занят. Первый раз за время службы он робко вышел на дворик покурить. Солдаты белили забор или учили строевую подготовку. Они делали вид, что не замечают сутулого, чуть не горбатого кинелона. Но вот один, крепкий загорелый дед с ровненьким коротким ирокезом на голове отделился от толпы и подошёл к нему.

- Здравствуй, боец,- похлопал Федуся по плечику.

- Здрасьте,- пискнул тот и покраснел.

- Значит, ты и есть новый кинелон товарища полковника?

- Так точно.

- Во. Удивить тебя наверное нечем.

Федусь Витальевич пожал плечами и потупил взор.

- Но я попробую,- негромко пробасил дедок и взял парня за руку.- Хочешь, я тебе такое покажу, что ты никогда не видел?

- Ага!

- Идём за конюшню.

За некошеной лужайкой старослужащий расстегнул ширинку.

- Ой, зачем вы это?- встревожился кинелон.

- Да ты погляди, родной!

Федусь Витальевич присмотрелся и увидел, что залупа этого солдата деформирована и напоминает виноградную гроздь.

- Гляди каково?- хвастался дед, вертя свой толстый орган.- На дембель сотню медных шариков под кожу закатал. Теперь на гражданке все девки мои!

Федусь не находил, в чём прелесть такого неестественного украшения.

- А себе хочешь такой?

- Как-то нет,- сильно погрустнел молодой кастрат.

- А у нас все на дембель херы свои тюнингуют. Кто чем – шариками, гайками, пулемётными патронами, вживляют козьи уши, кошачьи лапки, один даже собачий хвост в залупу вживил. У него невеста рехнётся от удовольствия, когда он домой поедет. Блох только вывести никак не получается, живучие чертовски.

Федусь отчего-то вспомнил, что на чёрной елде повара Базурбая ничего не было инородного.

- Ты, дружок, выручи меня. Перед домом не знаю, где испытать свою штуковину. Дай-ка я тебе засажу?

- Вы что такое говорите? За кого меня принимаете? Вы к этим, переодетым из второй роты обращайтесь.

- Да, разбежался! Эти гамадрилы кило чая за палку дерут. Или блок сигарет. А тебя я прошу, как лучшего друга. Не бойся, я не больно.

Федусь очень боялся, что это бесформенный кошмар может оказаться в его задке, но солдат был настойчив:

- Слушай, пацан, ты приляг на бочок, так совсем небольно, а я очень нежно войду, только чтоб залупой поелозить немного. Я тебя смажу, у меня с собой.

Дедок вытащил из кармана тюбик тавота для смазки танковых гусениц

Не видя возможности сопротивляться, паренёк прикрыл ладошками свой изувеченный перёд и, отставив попку, начав слегка потуживаться, как его научил полковник. Дед не жалел смазки, густо мазал и свой пенис и дрожащий от волнения анус Федуся. Вводил свой механизированный болт этот солдат действительно не так больно, как отцы-командиры. Но только на первых порах. Когда дедок прочувствовал, как свободно хлипает его дрын в покачивающейся, как тарелка холодца попе, он усилил и ускорил толчки. Федусь пытался как мог подладиться под ритм силача. Он даже пошёл на хитрость – стал мурлыкать и постанывать, чтоб партнёр сильнее возбудился и быстрее кончил. Но тот принял эти звуки за чистую монету и пустился в поучительную болтовню и философию:

- Не понимаю, что тебя с самого начала смутило?- учительским тоном рассусоливал солдат, содомируя парня.- Для мужчины физиологически не принципиально, в кого осуществлять вхождение – в женщину или в друга. Более того, в отличие от женщины, зад мужчины более плотнее охватывает мой член, чем любая женская мандёнка. Хотя, о твоей раздолбанной корме это и не скажешь. Порой можно забыть с кем я – молодым юношей или старой прошмандовкой.

Федусь в ответ тихо заплакал, дожидаясь, когда прекратится этот срам. Но крепкий дед драл его на совесть – до самого заката. Уже трубили отбой, когда атлет вдруг зарычал и вытащил из ануса своё усовершенствование.

- Повернись, боец,- захрипел дед,- быстрей, сука, я хочу спустить тебе в рот.

Федусь Витальевич замешкался, и с первого раза попасть в рот не получилась. Струи тёплой клейковины полетели в глаза и ноздря. Противная жидкость крепко пахла кирзовым сапогом и горелым тавотом. В темноте бедному парню показалось, что его облили чёрным мазутом.

- Слава тебе, Господи!- довольно выдохнул дед.- Ну что, малыш, не рассыпался? А ты боялся. Салага. Бывай, браток. Захочешь ещё – приходи. Я по ночам в караулке дежурю. Зовут меня Кастыленко. Усёк?

Дед бесцеремонно вытер свой корявый орган о белые шортики Федуся, чмокнул в затылок и стремительно растворился в ночи. Федусь поднялся, заправился и грустно побрёл в казарму. У него так гудело внизу живота, что ноги почти разъезжались по сторонам.

Но вернуться незамеченным не получилось – в казарме он застал жуткий переполох. Его искали всем скопом. Солдаты, офицеры, дядьки, воспитатели, курсанты, няньки носились повсюду, сшибая друг друга на ходу. А перед крылечком заламывал руки объятый горем полковник Бейда. Он первым заметил Федуся и бросился его обнимать.

- Слава Богу!- истошно ревел этот гигант.- Как ты всех нас напугал! Уже ночь на дворе, а тебя нет нигде, я чуть не умер от страха из-за твоей шалости! Заходи быстренько вовнутрь, попьём чайку. Там и расскажешь, где ты потерялся. Ты тоже сам не свой от страха?

Федусь не глядел на Бейду, понуро шёл и тихо всхлипывал. Эммануил Янович сильно нервничал, он ещё не догадывался, что случилось с кинелоном. Только запершись с парнем в кабинете, командир обратил внимание, что вещи на нём растрёпаны, а волосы стоят торчком от залипшего, как замазка, семени.

- А ну-ка, братец,- начав понимать, подозвал к себе Федуся Витальевича.- Никак погулял кто в моём огородике?

Полковник заставил кинелона снять шортики, трусики и стать раком, так, чтоб ему туда светила лампочка. Федусь Витальевич почувствовал, как Бейда наклоняется вплотную и обнюхивает его анус. Потом ощупывает изнутри мясистыми пальцами. Солдатик застонал – зад сильно болел.

- Так и есть!!!- возопил огорчённый полковник.- Признавайся, невинная овечка, кому ты тут даёшь, у меня под носом?! Это твоя благодарность за мою любовь?!! Ты потаскуха!

Полковник залепил Федусю звонкую пощёчину. Парень уже не мог сдерживаться и громко на всю казарму разрыдался. Какой-то проснувшийся солдат кинул с той стороны в стену с досады тяжёлым ботинком. Эммануил Янович отпрянул и зашипел на Федуся, чтоб он потише орал. И кинелон поведал строгому командиру, какому подвергся он бесчестью. Умолчал только, что произошло всё по согласию. Бейда от волнения всё время ходил по ковру и хлопал ладонью по всем предметам. Федусь переживал не меньший стресс, он в процессе своего рассказа под сильным впечатлением укакался. Полковник Бейда заметил это и пожалел парня. Эммануил Янович повёл парня на кухню и самолично подмыл ему попку.

- Всё, Федусик, не плачь, успокойся. С кем не случается? Но ты на дальнейшее осторожней будь. Ты только за крыльцо – и тебя заморочили. Солдаты видят, что ты дурачок, вот и пользуются этим. Не выходи больше один за порог, а только со мной, с Виктором Андреичем или с Наташкой моей. А на дворе и не разговаривай ни с кем. Только кто тебя подзовёт или солдат подойдёт, как в этот раз, беги без оглядки. А этих иванушек-интернешнл из второй роты стерегись пуще всего. Сплошное гомочьё, даже среди сержантов ни одного натурала. У них и ротный – гомосек, проходу не даёт таким соплякам, как ты. Но если что – не бойся, сразу кричи во всё горло, зови на помощь, если кто обижать станет. Понял?

Федусь всхлипывал и кивал. Полковник отвёл его за руку в спальню.

- А с твоим обидчиком мы поговорим по всем законам военного времени. Кастыленко, говоришь? Разберёмся. Спокойной ночи, дурашка!

На прощание нежно поцеловал солдата и удалился.

Федусь Витальевич так перенервничал, что быстро уснул и проспал аж до следующего вечера. Проснулся и сразу же присел на горшок. Сладко потянулся. Тут дверь немного приотворилась – зашёл полковник с коробкой в руках.

- Как спалось?

- Спасибо, товарищ полковник.

- А я уже няньку Параску пять раз к тебе засылал посмотреть, не проснулся ли ты. Вот, не выдержал, сам пришёл.

Федусь улыбнулся и потёр кулачками очи. Эммануил Янович сиял от радости.

- А у меня, кинелончик, для тебя хорошие новости. Ты самое интересное пропустил. Пока спал, мы устроили трибунал для твоего случайного любовничка. Да, поздравляю, Кастыленку приговорили к смерти. Уже всю ночь кнутами секли на конюшню, а с утреца повесили. Разобрались, как я и обещал.

Федусь настолько перепугался, что не сиди он на горшке, наклал бы прямо в штаны.

- Как повесили?! Быть не может! Вы шутите?

- Какие шутки? до сих пор висит себе под стропилами. Уже и окоченел. Пойдёшь, посмотришь?

- Нет,- вздрогнул парень.- Только что теперь будет?

- Пустяки, вот гляди на бумажку – это похоронка для его глупых родителей. Там ясно пропечатано, что солдат Кастыленко умер от сердечной недостаточности. Обычное дело. Отписываться и расшаркиваться долго придётся, но это рутина. А труп его этой же ночью в котельную пойдёт. Всё шито-крыто.

Федусь успокоился. Он встал с горшка и пересел на биде.

- А ещё лично для тебя я подарок приготовил. Вуаля!

Бейда развернул коробку и Федусь Витальевич от изумления даже воскликнул. Там оказалась изящная колба на позолоченной подставочке. В колбе плавал заспиртованный пенис Кастыленко. Федусь сразу признал этот орган по массивным буграм на залупе.

- Держи свой трофей, боец!- гордо вручил полковник колбу восхищённому солдату. Парень так растрогался, что прижался лицом к бородатой щеке и неловко поцеловал Эммануила Яновича в дубовые губы.

- А можно я побегу Наташе показать?- взвился Федусь своим комариным голоском.

Командир весело хмыкнул и покрутил пальцам у виска.

- Дурик, она ж его и закатывала в формалин. Ты сховай пока в уголку, а потом домой повезёшь хвастаться перед дворовыми стрекозами. Такого они точно не видели! А я тебе ещё какой-нибудь орден постараюсь выхлопотать. В общем честь твоя восстановлена. Проклятый насильник сполна заплатил за страшное надругательство. Чуть не забыл – какая умора на конюшне была! Солдаты до отвала накормили конским возбудителем нашего полкового Пострела. Видел? Саврасый такой. А Костыленке вымазали зад кобыльей течкой. Что было! Пострел его драл всё утро. Так долго я не ржал уже давно! Так что сегодня обмоем это дело. Вот, возьми покамест бутылку шампанского, начинай расслабляться, а потом мы к тебе нагрянем.

- Кто мы? С Наташей?

- Не только. И Виктор Андреич придёт и майор Дупов. Может ещё кто.

Федусь Витальевич слегка занервничал – не придумал ли товарищ полковник некую новую сексуальную выходку с такой толпой народа. Но Бейда уже убежал по делам. Кинелон накинул на нескладное тело розовый пенюар, подаренный ему Наташей, закурил и посмотрел на бутылку. Это было дорогое коллекционное французское шампанское. Вот те раз – она запечатана. Парень позвонил в столовую. Скоро явился скромняга Базурбай в ослепительно белом поварском костюме. Он прикатил тележку фруктов, шоколадных пирожных, ягод. Потом взял бутылку, снял фольгу, скрутил сеточку и принялся выворачивать крепкими пальцами пробку. Федусь привычно зажмурился, зажал ладонями уши и отвернулся.

- Не боись, я не громко.

И действительно, профессиональный хлеборез открыл бутылку с лёгким хлопком, причём не пролил ни капельки.

- Спасибо, Бузурбай, чтоб я без тебя делал?

Повар галантно поклонился и улыбнулся, но на предложение угоститься игристым напитком, вежливо отказался.

- Не могу, друг. У нас с этим строго – малейший запах изо рта – два месяца губы на воде и хлебе.

Оставшись один, Федусь всё же чувствовал в душе гордость, как защитил его командир. Он чувствовал, что у него надёжный тыл, что с таким начальством он как за каменной стеной.

Бутылка была недопита на треть, когда к парню шумно завалились гости. Полковник Бейда был с супругой, потом Погодин с полиэтиленовыми пакетами, а за ним Дупов и зампотех с бутылками украинской горелки. С Наташей он нежно поцеловался, остальные трясли ему руку и нежно хлопали попу.

- Проголодались мы, Федусь! Быстро садимся жрать, прямо на пол, нет времени накрывать стол и церемониться. Выпьем и закусим, не забывай, сегодня к тому же День независимости. Мы всё домашнее принесли, как видишь – борщ с галушками, сало, кровянка, оселедец, капустняк, калачи, брынза, даже мочёный кавун. И наша родная горелка – сами выгнали из буряка. Почти восемьдесят градусов – с первого стакана бьёт по мозгам.

- Сколько тут всего,- помогал выкладывать из торбы Федусь,- А может, Бузурбая покличем, он обслужит.

- Твой Бузурбай – тундра безмозглая. Без него обойдёмся,- отмахнулся Эммануил Янович.- Нет времени рассиживаться с обслугой. Мы сегодня новую забаву сочинили, Федусь. Не терпится испытать. Эх, повеселимся.

У кинелона поднялся в горле ком.

- Как, все?- испуганно оглядел он слегка подвыпивших мужчин.

- Да, причём одновременно! Но сперва надо подкрепиться.

И выпивку и деликатесы быстро разложили и меньше, чем за час, оприходовали. Офицеры стали деловито раздеваться догола, складывая кителя, брюки и сорочки на пластмассовых плечиках. Медсестра, как обычно, обходилась одним движением руки, чтобы обнажиться. Мужчины о чём-то оживлённо говорили на французском языке. Эммануил Янович подошёл к Федусю и нежно погладил по холке.

- Не переживай,- пояснял бородач напрягшему солдату,- мы не станем фалловать тебя всем хором одновременно, как ты подумал. Да и нет у тебя стольких отверстий и мест, как у женщины. Но будет интересно. На постели, полагаю, получится мягко и оттого неудобно, будем толпиться, сползать и мешать друг другу. Куда удобнее нам всем расположиться на этом просторном и строгом бильярдном столе. Собственно, история тривиальная, как школьный поцелуй. В центр уляжется наш чудесный кинелон. Мы с Погодиным, по традиции, войдём тебе одновременно в зад, а майор Дупов оттрахает тебя в рот. Только и всего. Зампотех сегодня без особых капризов. Он присядет сбоку, полистает журнальчик, а ты ему подмастурбируешь.

Это несколько успокоило кинелона. Покрытого жуткими фурункулами пениса этого старикана он брезгал и побаивался. С него сочился тёмно-коричневый гной, сильно вонявший издохшей кошкой. К тому же прошлый раз Федусь Витальевич заметил в его реденькой волосне быстро ползающих площиц. Парень очень удивился, чтоб пожилой культурный человек, старший офицер, имевший за спиной два высших образования и аспирантуру, бегло говоривший на восемнадцати языках был таким неряхой, что не замечал целой колонии мандавошек в своей мотне! При этом зампотех всегда был подчёркнуто элегантно одет, обрит и надушен. Он носил сорочки с крахмальными воротничками и запонками, делал маникюр и педикюр, а на те места, где на улице не видно, не обращал внимания. Что ж, успокаивало то, что старичок сегодня выбрал такой способ удовлетвориться.

Федусь Витальевич перевёл взгляд на медсестру. Бейда это заметил.

- Теперь о Наташе,- продолжил он инструкцию. Слушай внимательно, ничего не перепутай. Она расположится с другого бока и станет раком, чтоб тебе было удобней. Ты сделаешь рукой так (полковник показал пальцами знак виктории). Такую вилочку ты одновременно засунешь ей в анус и вагину. И всё, больше ничего, она сама знает, как ей двигаться. А ты совсем не двигайся, чтоб мы с Виктором Андреичем выбрали себе сами ритм.

Полковник нарезал всем по куску сала.

- Намазывайте, господа, ваши чресла, а ты Федусь, смажь свой анус.

Тут в двери постучали.

- Не входить!- заревел Эммануил Янович на появившуюся в проёме голову дневального солдатика.- У нас секретное совещание, инструктаж!

- Виноват, товарищ полковник, такая служба,- оправдывался испуганный боец.- Вам поздравительная телеграмма от министра обороны. С днём независимости поздравляет и желает доброй службы.

- Хорошо,- смягчился Бейда,- Снеси её в канцелярию и зарегистрируй входящий номер. И проваливай, мы переодеваемся!

Дверь захлопнулась.

- По местам, друзья!

Эта оргия длилась три с половиной часа. Только Наташа за это время несколько раз сильно кончила и опять уписялась. Мужчины молча двигали своими шлангами внутри Федуся Витальевича. А он, придавленный навзничь могучими бёдрами майора Дупова, механично подрачивал вяленький и вонюченький пенис зампотеха и вторую руку держал так, как ему велели. Майор, не переставая своих мощных толчков, даже несколько раз перекурил, струшивая пепел Федусю на живот. Солдату казалось, что все три гигантских органа этих мужиков сталкиваются между собой внутри.

Но вот полковник заговорил:

- Ну как, соратнички, готовы? Давайте на три-четыре? Держись, кинелон! Три-четыре!

И тут все трое с криками радости спустили, да так обильно, что едва не взорвали паренька изнутри. Потом минут пять лежали, не вынимая пенисов. Подзадержался только зампотех, увлёкшийся какой-то журнальной статейкой. Но вот и он довольно простонал, его шалун вздрогнул и Федусь Витальевич почувствовал, как до самого локтя побежало густое семя, разнося запахи протухшего копытного клея.

- Это было прекрасно, незабываемо!- довольно соглашались военные.

- Передохнём немного?- спросил полковник и Федусь встревожился этой фразе.

А Эммануил Янович проворно соскочил с бильярдного стола и увлёк свою жену на пол. Потом позвал кинелона:

- А ну-ка, Федусь, раз ты не занят, иди сюда, полижи Натахе клитор. А тем временем двумя пальчиками посношай её вагину.

Федусь с удовольствием откликнулся на такое предложение. У медсестры между ног ему пахло свежесобранной с поля пшеницей. Парень закрыл глаза и представил себя в родном селе далёкой Жмеринки. Но тут почувствовал совсем другие ароматы. Он открыл глаза и ему стало видно, что бородатый полковник снова раскорячился над неземной красы лицом своей супруги, и, сильно тужась, выкладывает в её ротик бурые колбасы. Наташе это было, что марципаны, она томно постанывала и жадно поглощала содержимое кишечника этого бугая.

Федусь Витальевич, про себя, снова отметил, как невыносимо зловонен кал этого человека. Он вида не показывал, но Дупов пошутил, что надо бы завести вентилятор. Мрачный зампотех посоветовал командиру завязывать с тяжёлой сибирской кухней, а нажимать на овощи и мюсли. Всем стало смешно.

- Всё, не прикалывайтесь, уже облегчился,- объявил полковник, но не вставал с корточек, а вставил свою здоровенную залупу в наташин рот.

- Эй, Погодин,- позвал Бейда,- подсядь между мной и Федусём, и засади мне твоего хера.

Федусь Витальевич очень удивился, но Погодин действительно подошёл сзади, присел на Наташину грудь, надрочил свой моржовый член до полного стояка и с сильным толчком засунул его в зад Эммануила Яновича.

- Ох, мамочки, как хорошо!- запричитал полковник,- даже радикулит прошёл!

Погодин не частил, как с Федусём, клал полковнику редкие, но глубокие, как говорят в армии, длинные фрикции. Тут и майор Дупов возбудился. Держа в руках свой напрягшийся пенис, он подошёл и попросился у Погодина:

- Андреич, не против, я тут с тобой вопрос порешаю.

- Валяй,- не глядя кивнул капитан и слегка оттопырил свой зад.

Дупов протиснулся между его спиной и лицом изумлённого Федуся и принялся энергично осаживать анус боевого товарища. Троица, задвигалась, как забавный паровозик. Трудно было представить, как эти грузные мужчины так компактно умещаются на кукольном тельце медсестры. В этой тесноте зад майора вплотную прикладывался ко лбу Федуся и щекотал анусом переносицу кинелона. Не у дел оказался разве что зампотех, который ходил вокруг и вновь проявлял интерес к любовным играм. Это заметил полковник:

- Что маешься, старина? Ну иди, я тебе отсосу, чтоб ты не скучал.

Зампотех, кряхтя, побрёл к Эммануилу Яновичу со своим уже поднявшимся перцем.

- Или нет, я передумал,- остановил его Бейда.- Нам тут не развернуться. Снизу Наташа, сзади Погодин жарит меня своей оглоблей. О!- вспомнил он,- я придумал – ты можешь пойти Федуся трахнуть, чего свободный зад прохлаждается? Федусь, ты не против?

Федусь был очень против, но не мог сказать ни слова – Наташа так плотно зажала его лицо между бёдер, что он не мог вымолвить ни звука, а рот и нос его хлюпали в её горячих выделениях. Но зампотех был не против и скоро его нездоровый пенис с некоторым усилием проник в задницу Федуся и задвигался там в общем ритме. Всем, кроме молодого солдата было уютно и комфортно в этой тесной компании. Да и то, от близости наташиной вагины он был на седьмом небе от счастья. Полной идиллии мешал только чужой хрен в его сраке.

Через час позиции поменялись. Погодин с громкими страстными стонами кончил в Эммануила Яновича и полковник поднялся на ноги, вытащив свою залупу из наташиных губ. Его исполинский прибор снова поднялся во всю мощь и он обошёл содомитский караван.

- Степаныч,- предупредил он зампотеха.- А я по твою душу иду.

- Только нежней, пожалуйста, я побаиваюсь твоего полена!- попросил старик.

- Так уж и побаиваешься. С твоим-то стажем? Сам же болтал за рюмкой, что в немецком плену тебя гансы так пердолили, что ты потом год на жопу присесть не мог, даже спал стоя.

- То война была,- оправдывался зампотех,- да и я моложе был.

Но вот и он натужно закряхтел – пенис Эммануила уже был на месте и вольготно прогуливался по кишкам старого воина. А Погодин, хотя и сам уже кончил, ожидал, когда его отпустит Дупов. Для своего удобства он стал раком на теле медсестры и встретился глазами с ней. Они защебетали между собой о каких-то житейских пустяках. Федусь Витальевич почувствовал лёгкую зависть. Но оказалось, она не забыла о нём.

- Федусенька, лапочка,- пролепетала она ему через головы Погодина и Дупова,- Я очень хочу ка-ка сделать? Хорошо, славненький?

И вскоре кинелон почувствовал, как из ануса Наташи полезла тонкая змейка кала. Солдат так подставил лицо, чтоб помимо ласк её клитора, успевать подбирать в рот тёплые испражнения. Медсестра сильно возбудилась и разразилась продолжительным оргазмом, вскрикивала от удовольствия, безо всякого смущения. Тут пошла цепная реакция: Майор Дупов кончил в зад Погодину, выдав огромную порцию семени. Погодин громко застонал над лицом медсестры и стал его покрывать поцелуями. Вслед за этим протяжным стоном откликнулся зампотех, спустив порцию собственного добра в анус кинелона. И тут же почувствовал судорожные сокращения и выброс семени в своём, видавшим виды, стариковском заду. А Наташа, как всегда, завершила свои оргазмы обильным мочеиспусканием.

- Перекур,- объявил полковник Бейда.- Выпьем по стакану горькой, всем, надеюсь, было так же приятно, как и мне.

Содомиты соглашались и снова рассаживались на полу, наливая в стаканы горелку и разбирая солёные огурчики и сальцо. Подняли тост за независимость и запели старинные гуцульские песни, правда, вполголоса, чтоб не перебудить всю казарму. Тёмный салон наполнился душевной атмосферой. Федусь Витальевич улыбнулся и нежно глядел на то, как медсестра Наташа подмывает себе писю остатками его шампанского.

- Что боец, нравится родине служить?- дружески спросил парня майор Дупов.

- Нормально,- покраснел Федусь.

- Я с начала ему говорил, что понравится,- вспомнил Погодин.

- Потому что такая армия,- солидно заметил полковник Бейда.- А попробуй-ка послужить в российской армии, где только постоянные стычки с бандитами и экстремистами! Не завидую, они с утра до вечера какие-то бои проводят и спецоперации. Только воевать и умеют.

- Да что русские?- добавил зампотех,- а тем же хвалёным американцам до любви ли? Бегают по каким-то горам у чёрта на рогах, какого-то полоумного араба ловят!

- Дупов,- спросил Эммануил Янович.- А что ты моим кинелоном пренебрегаешь?

- Как-то!- обиделся офицер.

- В рот его вафлишь, а такую потрясающую задницу ни разу не попробовал.

- Я? Нисколько, сейчас оприходую!- почти возмутился майор и выпил стакан горелки.- А ну, поворотись-ка, сынку!- скомандовал он Федусю.

Кинелон стал раком и выпятил зад. Дупов наклонился и харкнул ему в щель, а потом размазал харчок, увлажнив анус.

- Сало бы взял,- заметил Погодин.

- Так же сексуальней,- засмеялся майор и с лёгкостью вставил свою палку в парня.

- Чёрт, действительно, легко, как в опытную гейшу!- довольно заметил он.

- Федусь, а покрути-ка бёдрышками, как для меня.

Федусь очень сконфузился, но послушно закрутил восьмёрку и принялся энергично подмахивать. Майор Дупов заработал ещё смелей, полностью вгоняя пенис в молодой зад и вытаскивая его целиком обратно.

- Давай, малыш, давай! Я тебя люблю! Янович, этот парень гениален, где ты его откопал?

- То-то!- со значением заметил бородатый содомит и прилёг рядом со своей жёнушкой.

- Наташенька, а залазь на меня сверху, я тоже возбудился. От этих сплошных распахнутых задов уже в глазах рябит, и я скучаю по твоей нежной писюльке.

Сестричка оседлала тушу супруга и неспеша втянула в вагину стоящий кол ненасытного самца. Он помещался только на одну треть, поэтому женщине эта безопасная поза нравилась больше. В других вариантах она побаивалась и не могла получать больше наслаждений.

Федусь Витальевич, принимая в себя неистовые удары пениса Дупова, трясся, как на просёлочной дороге в старом грузовике. Изредка он поглядывал на медсестричку и чувствовал ревность, пока Эммануил Янович не сделал ему справедливое замечание:

- Федусик, дорогой, ты бы больше внимания своему партнёру дарил, а не на нас заглядывал. Это не вполне корректно не отрывать глаз от другой пары. Когда мы с ней лишь вдвоём, без третьего, мы обычные муж и жена. Это очень интимно, мы любящие друг друга супруги, и ещё не разучились стесняться.

Федусь вздохнул и отвернулся. Дупов никого не слушал, он драл послушного пацана, до синяков шлёпая бёдрами его ягодицы, а большими пальцами с крупными нестриженными ногтями до крови царапал детскую спинку солдатика.

Погодин с зампотехом, тем временем, лежа валетом, делали обоюдный минет и помалкивали. Первые лучи солнца уже показались над горизонтом – стало помало светлеть.

Как это бывало часто, первой оргазм ударил по медсестре. Она извивалась и кричала, как французская порноактриса. Почти одновременно Федусь Витальевич почувствовал крайнее напряжение со своей стороны. Он думал, что майор спустит в его кишечник, но тот с трудом прерываясь, вытащил раздувшийся ёлд и диким голосом взревел:

- Быстрее повернись, я тебе на лицо солью!

«Что они все, как сговорились»,- подумал Федусь. С четверть часа военный выплёвывал в молодое лицо юноши тёмно-жёлтую кончину, на этот раз пахнущую, как ему показалось, сырыми речными раками, если их с недельку морить в закрытом кульке. Тут он увидел, что и Погодин с зампотехом, поднявшись с пола, тоже выстроились рядом и слили со своих шлангов их содержимое. Дупов, отдышавшись, пошёл к столу и закурил. А полковник Бейда, сняв со своего живота жену, тоже понёс член к Федусю и принялся сдрачивать бурные потоки. На этот раз семя полковника добавились наташины изысканные ароматы, Федусь не только старался проглотить каждую каплю этой солидной порции, но и умалил Бейду позволить вылизать его ствол.

После того вся компания собралась вместе на полу и позавтракала остатками еды.

- Друзья, будем закругляться. Уже день, сейчас этот весь бардак попросыпается, а нам и передохнуть некогда будет. Федусь, пошли к нам с Наташей ночевать. Втроём в одной постели интересней. Парень покивал головой, он уже обрадовался, что эта дикая оргия завершилась.

Постель в апартаментах Эммануила Яновича оказалась тоже царской – скопированной копии из королевских спален Лувра. В этих метровых перинах утопало тело. Наташа, к великому неудовольствию Федуся, уснула сразу, как только дошла до кровати. Она скрутилась крошечным калачиком и затихла где-то под боком своего мужа-великана. А вот он всё вёл на ухо какой-то бессвязный разговор, даже, кажется, когда уснул.

7. ВИВО

Федусь Витальевич проснулся от солнечных лучей в окне. Полковник Бейда нарочно распахнул тяжёлые ставни, чтоб проснулся кинелон. Эммануил Янович, уже одетый в форму, хлопотал перед ним.

- Я на службу проспал, ты представляешь?

- А где Наташа?- оглядываясь, запищал Федусь.

- Она уж с девяти на работе, приятель! А сейчас уже половина второго. Так что давай, повернись, дрюкну тебя по-бырому и помчусь.

Федусь Витальевич недовольно захныкал – он за время сна и подзабыл уже, каким местом служить заставляют.

- Ну не томи, видишь, мне приспичило.

Бейда выворотил из ширинки свою стоячую колокольню, а потом перевернул Федуся на живот и без лишних церемоний засадил. Хоть сеанс длился несколько минут, солдат окончательно проснулся. У него от прошлой ночи сильно пёк воспалённый анус, но полковник не терпел жалоб:

- Ну что ты ноешь, как баба? Ну, спустись в медпункт, возьми у Наташи каких-то примочек, пилюль. Целый день у тебя в запасе! Но вечером чтоб блестел и улыбался и не хныкал. У нас гости будут.

- Как? Опять? Снова праздник?!- заныл кинелон.

- А праздники вот,- показал он Федусю отрывной календарь с тумбочки, – и день взятия Бастилии, пасха, шмасха, проводы, доводы и вообще что хочешь – только успевай столы накрывать. Да никого особенного, все свои. Кроме уже знакомых тебе офицеров заглянет подполковник Негурица со своим кинелоном Петренко, может быть, начальник склада ГСМ придёт с двумя заместителями. Да ладно, тебе не о чем думать – я и в пять раз больше гостей принимать могу, не обеднею. У меня знаешь какие возможности на этой должности? За то, что я их паршивый гражданский сон стерегу, государство сыплет мне из рога изобилия. Погоди, я спущу.

Полковник довольно поморщился, стиснул, как тисками, измочаленный зад Федуся и залил в него солидную порцию горячего утреннего семени.

- Ох, зубы ты ловко заговариваешь, а у меня уйма дел,- сказал Бейда, откончав своё положенное.- Слушай, я сейчас вытащу, но не вались в кровать, а придержи ладонью отверстие и пересядь на горшочек. А то жалко, загадишь такие наутюженные беленькие простынки этой гадостью. Вот, рядом с кроватью наташин сиреневый горшок. Готов? Вынимаю.

Федусь Витальевич слез с кровати, шатаясь от рези в заду, и уселся на небольшой девичий горшок медсестры. И его прослабило. Кинелон опростался и закурил тоненькую ментоловую сигаретку, крепко задумавшись о своей жизни. Полковник Бейда пощёлкал пальцами перед его лицом:

- Да просыпайся уже, я до вечера так с голым хером в руке простою?

- Что ещё?- простонал Федусь, продолжая изредка покакивать в горшок.

- Ну какой ты у меня забудька!- потряс Эммануил Янович перед лицом юноши выпачканным пенисом.- Оближи его от этой твоей жуткой слизи! Или я так и засуну его в трусы, ты думаешь?

Недовольно морщась, кинелон слизал с протянутого органа всю постороннюю жижу и крупицы налипшего кала, после чего вернул хозяину.

- Умница, я побежал. Не скучай, возьми, выпей рома с чаем, расслабься, поспи ещё. А насчёт вечера я не шучу. Начсклада ГСМ – очень нужный мне сейчас человек. Хочу договориться с ним и тихим делом толкнуть в Грузию парочку систем залпового огня. Так что считай, сегодня у нас строгая деловая вечеринка.

Когда полковник Бейда вышел, кинелон, не желая уж спать и пошёл в бар пить ром с чаем и кушать свежайшие круассаны, часа два назад испечённые Бузурбаем. Потом пошёл смотреть по телевизору мультики. Только через час вспомнил заглянуть к Наташе в медпункт. Не только, чтоб смазать себе полезной мазью зад, но и воспользоваться лишним поводом побыть рядом с любимой. Но и её он застал в нехорошем настроении.

- Что-то случилось, Наташка?

- Не то слово! Я просто в ужасе.

- Что же?- пропищал юноша, хватаясь за сердце.

- Кошмар, я себе термометром уретру мастурбировала – так удобно! Всегда чем-то себя ковыряю, ничего плохого не было до сих пор. А этот термометр – он такой скользкий. Короче, я так возбудилась, что обронила его внутрь! Представляешь, что теперь будет?!- медсестра тихо заплакала.

Федусь Витальевич тревожно пищал:

- Немедленно объявлять тревогу! Тебя нужно везти! Делать операцию!

- Куда везти? Я пошевелиться боюсь, а оно мне там поломается! А если писять захочу! Ой, я погибну! И кому сказать? Чтоб вся округа узнала, как я тут службу несу? Ой, как Мане моему влетит по уставу! Что я натворила!

- Но что ж тогда делать, Наташа?- строчил птичьим голоском перепуганный юноша.

- Я тут подумала – ты так хорошо мне сосал, может, приложишься к письке, и получится высосать из меня этот жуткий термометр.

- О, да, конечно!- бросился парень к её ногам.

Медсестра осторожно раздвинула бёдра, раскрыла пальцами половые губы и показала крошечную, как микрофон мобильного телефона дырочку.

- Там он, проклятый, я его чувствую.

Долгих часа два уродовался парень над этой крохотной писькой. Сколько раз девчушка кончила от приятной процедуры, он уже со счёта сбился. Влагалище не успевало выдавать всё новые порции смазки, что затрудняло процесс. Упёршись коленями в пол, Федусь Витальевич крепко прижался губами к отверстьицу и, держась руками за ножки стула, максимально усилил отсасывания. От напряжения ему казалось, что вот-вот полопаются барабанные перепонки. Но вот чудо случилось – вакуум сделал своё дело и вытолкнул стеклянный прибор из уретры. От восторга и волнения Наташа уписялась по полной программе. Урина моментально проступила на подольце, потом по коленкам стекала на стул и разливалась по полу.

Успокоенный Федусь Витальевич положил шумящую голову прямо на мокрые колени медсестры. Она благодарила парня и гладила его волосы. Они договорились ничего не говорить об этом случае командиру части.

- У него слабое сердце,- объяснила она.- Ещё приступ случится. Ну, что, может быть пустишь, я схожу переоденусь? А то случайно кто зайдёт и полезут вопросы – что это в середине рабочего дня обоссанная медсестра расселась в своей же луже и ласкает стоящего на коленях армейского кинелона?

Федусь Витальевич опомнился и выпустил Наташу. Они зашли за ширму, там был тазик. Помог ей подмыться, поливая из чайника воду. Медсестра переменила халатик и только тогда спросила, каким ветром вдруг он заглянул.

- Ах, да!- вспомнил Федусь и тотчас почувствовал боль в заду.

Он покраснел и показал туда пальцем.

- Очень там болит. Сесть трудно.

- Неудивительно, а чего ты хотел?- пожала она плечиком.- От таких упражений даже у Элтона Джона отвалилась бы жопа. Сама тебя спросить хотела, как выдерживаешь. С них пример не бери, что им сделается. Закалённые по жизни мужики. У них там всё огрубело. А ты что – цыплёнок табака. Ну ладно, показывай свою попу.

Федусь Витальевич стыдливо приспустил голубенькие шортики.

- Не так, ничего не видно. Давай, мой хорошенький, лезь на письменный стол и становись, сам знаешь как.

Кинелон вылез на стол, снял до коленей шорты и выставил в сторону Наташи задницу, широко раздвинув руками ягодицы. Медсестра посмотрела:

- Ого-го! Фантастика! Ну они тебя понатирали! Мама родная! Так оно у тебя и закрываться скоро перестанет, поосторожней будь.

Девочка дала парню пачку свечей с морфием. Одну вставила сама.

- Вот, прикладывай, как будет боль появляться. А я сейчас тебе повязку сделаю. Ну ты, братец, фанатик. И я тоже влюбчивая. Знаешь, не случись с тобой то самое, я бы тебе разрешила со мной, как положено, по-настоящему – писька в письку. Хотя и не изменяла Мане никогда с другими. Но так случилось, прости, не судьба.

Федусь готов был заскулить от таких слов. Но Наташа уже щедро смазала его зад мазью Вишневского и наложила в несколько марлевых повязок. Он натянул свои шорты. Боль действительно отпускала.

- Ты к нам сейчас или к себе?

- К вам, поваляюсь на королевской кровати. Вечером какие-то гости придут, Эммануил Янович говорил.

- Ну, как всегда. Тогда до вечера.

И эти бесконечные «как всегда» продолжались. Приходили гости, старые и новые, в разных комбинациях. Они также выстраивались в ровную шеренгу человек по пять, по десять, порой по сорок человек и дружно содомировали или феллировали друг друга. Федуся сношали, куда желали, ссали и срали ему в рот, спускали в лицо, он почти каждую ночь оставался спать с Бейдами, но Наташа всегда быстро усыпала от усталости, а полковник предавался пустым разговорам, мешая спать после изнурительных оргий.

Но как-то командир завёл такую тему:

- Тут у нас такое намечается. Одно событие отметить надо.

Федусь напряжённо вздохнул при этом известии.

- Не совсем обычное.

И это не удивило Федуся. Праздники тут были рутиной, казалось, в ночные пирушки втянуты все офицеры воинской части. А как-то один из друзей Бейды обмолвился, что в других частях также весело.

Но на этот раз у Эммануила Яновича на уме другое было:

- Помнишь, я говорил, что Наташка тоже хочет жёсткий анал попробовать?

- Угу.

- В общеисторическом масштабе, в среде щирых вояк, эти фокусы столетиями делаются, а первым гетьман Мазепа попробовал, хотя некоторые умы сейчас и под Святаго Владимира педерастию подводят. Но мы будем считать события с исторического триолизма в Беловежской пуще между пьющими водку главнокомандующими трёх знаменитых стран СНГ.

А вся эта жопочная тема у нас теперь просто политика. Вспомните события в Грузии, чёрт её подери с её Ираклием Вторым, между прочим, и того пидора, который его брехливый договор подмахнул!

- Так что?

- Понимаешь, боюсь, что Натаха налево заглядывать станет, боюсь этого страшнее третьей мировой. Но подпустить кого к её миниатюрным размерам? Я и в вагину с ней очень осторожно, а уж туда, что ты! Наших мужиков ты сам почти всех многократно перепробовал. Этими шишаками хоть сваи заколачивай. Я в том году решил кого-то из солдат привлечь

Ясное дело – это не рост или вес – тут не скажешь, бери, боец, линейку, создавай эрекцию да замеряй. Бьёмся мы, но всё нет ничего подходящего. Я уже и сам жадничаю, попадётся кто-то с десятью сантиметрами, я думаю, а вдруг есть где-то с девятью, вот и тяну. Вот твоя шишечка подошла бы к делу, не откуси я её тогда в запале. Всё время мне неспокойно из-за той неприятности.

- Товарищ полковник, но есть какие-то специальные вибраторы или, простите, просто человеческие пальцы.

- Нет, не понимаешь ты, молодой да глупый. Ей именно человеческий нужен, чтоб по-живому двигался, бился в конвульсиях как надо и орошал её внутренности настоящим семенем. Ты как будто разницы не знаешь. Но слушай, случай помог. Одной ночью нянечка с вахтенным капралом застукали, как новобранец дрочит под одеялом. Не поднимая преждевременного шума, разбудили они капитана Погодина. Тот оделся, явился, и включил верхний свет, сдёрнув с хулигана одеяла. От неожиданности развратник закрыл ослеплённое лицо обеими руками. И вот капитан Погодин увидел его стоячий, трудно и пенисом назвать, корешок, пипетку, он сразу догадался как это кстати. Он повёл бессовестного онаниста в кабинет, выяснил личность, поднял его личные дела, биографию, заставил писать пачки унизительных объяснительных и покаянных писем. Горемыку оборотистый Виктор Андреич довёл до сильного ужаса, пообещал ему больших неприятностей, гауптвахты, нарядов и исправительных работ. Приплёл, что пожалуется капеллану и его от церкви отлучат. Того хлопца, имя которому – Тарас Шолда всего колотило и волосы у него стояли дыбом. Тогда Погодин смягчился и посулил испытательный срок. И тот за пару дней привязался к капитану как пёсик. Вот тут-то Андреич всё мне и доложил. А чтоб я наглядно увидел, выстрогал мне копию его крошки их деревяшки. Вот, сам погляди.

Полковник Бейда подвинул ближе ночник и достал из пижамного кармана что-то размером с карандашик или с церковную свечку.

- Я ношу его, как талисман. Это то, что нужно. Гладенький, ровненький, тоненький. Не то, что наши Эвересты с каменными шершавыми залупами. У капитана этот Тарасик совсем ручной. Вот я и думаю – скоро у него именины. Какой повод. Вызовем отметить, там подпоим каким-то зельем и сведём с Наташкой. Знаешь, как она обрадуется? Я столько ей обещаю!

- Ну а он?

- А что, он не такой, как все? В мою Наташулю любой втюрится, это однозначно. На себя посмотри – по сей день волочишься за ней и пищишь, когда видишь.

Кинелон грустно вздохнул.

- Сегодня я всё-таки увидел этого Шолду на утреннем построении. И мне стало ясно, как это мы едва его не пропустили сквозь пальцы. Мы как претендентов определяли? По виду – смотрим, что он полурослик, давай потихоньку да поближе присматривать, а там в штанах американский авианосец. А на этого и не посмотрели – ни дать, ни взять десантник. Рост под метра два, косая сажень в плечах, голос богатырский. Такому только в десантно-штурмовой призваться бы судьба. Я и думаю – как его в связисты впутали? Оказалось, в технике волокёт, даже телевизоры чинить умеет. Очень он мне понравился, чертовски хорош. Вот завтра предстанет пред наши очи.

Так что, малыш, давай будем спать – впереди нелёгкий бой. Заманим парнягу, как пить дать. Господи, уже всё наше начальство набивается посмотреть, что будет. Но я отбираю только таких, что поздоровей, как Погодин или Дупов. Вдруг тот поднимет скандал или ему наша вечеринка не понравится.

Дальше полковник перешёл к другой теме, забормотал какие-то пустые байки о своих прошлых кинелонах, и так далее. Федусь Витальевич уморился и стал усыпать. Он уже не раз удивился, как этот интересный мужик всё время говорит и думает только о педерастии и всём, что связано с этой мерзостью. Как ему удаётся руководить воинской частью, если даже все его заместители и подчинённые до одури помешаны на всех отвратительных извращениях и не желают иными темами заниматься даже по должности. Тут кинелон натыкался на одни загадки.

На следующий день полковник Бейда пораньше пришёл со службы и забрал кинелона из его апартаментов:

- Пойдём, Федусь, поглядим, как в ресторане дела. Бузурбай там разошёлся – с утра жарит, варит, торты печёт. А я салаг пригнал – они там зал как на свадьбу разукрасили – пальмы, шарики, серпантин. Пир горой будет – я водки море заказал.

Эммануил Янович был в таком возбуждении, что Федусь задумался – а не втюрился ли бородатый лис сам в этого богатыря с крошечным пенисом. И он оказался прав. Полковник отвёл его в сторонку и зашептал заговорщицким голосом:

- Мне тут удалось выследить нашего Тарасика в душе. Слушай, рассмотрел во всей красе. Да, таки это Аполлон, Феб, красив, как бог. Перчик там действительно меньше батарейки пальчиковой, Погодин всё точно рассказал. Это и не моего ума дела, Наташке видней, на чём ей прыгать. Но, Господи, какая у этого атлета круглая и мясистая жопа! Я чуть не закричал от восхищения и не выдал своего укрытия. Выдающаяся жопа, словно Луна в полнолуние. Волшебство! Я тотчас поклялся на Библии, что все силы брошу, но возьму этот зад штурмом и приступом! Этот каравай сполна прочувствует мою мощь! Я раскалю это блюдо до белого кипения! Но лучше я пойду хитростью. Посадим его так, чтоб тихонько подсыпать в стакан кой-чего. Дальше – дело техники. Пойдём.

Тут их окрикнула вернувшаяся с работы и уже переодетая в вечернее платье Наташа.

- Иди, дорогая, к нам, сейчас гости начнут собираться. Артисты с минуты на минуту приедут. Кстати, Федусь, я на весь вечер заказал выступление театра Виктюка. Не слыхал?! Ты точно со Жмеринки! Это здорово подготовит нашего героя.

И вышло как по писаному. Тарас Шолда не догадывался, какие за его спиной производяться манипуляции. Его опоили, медсестра таскала его танцевать. Виктюковские разукрашенные клоуны дополняли картину полнейшего разврата и свободы нравов. Здоровенный качок страшно втрескался в эту нимфу. А Федусь сильно ревновал, что этот культурист сегодня же трахнет Наташу. Утешало его то, что он представлял себе неописуемый ужас, когда медсестра словит свой обычный оргазм с уссыканиями или вздумает накласть ему полный рот известно чего. Ещё кинелона утешало, что широкий зад Тараса уже был приговорён быть отбарабаненным всеми этими господами офицерами. Что он сейчас непринужденно веселится, но вот когда его, одурманенного водкой и тайными таблетками, приведут в будуары железные лапы этих Погодиных, Дуповых и Лыжиных? И когда огромная очередь этих кабанов с дрынами по полметра выстроится в очередь, и не отпустит до тех пор, пока каждый не получит себе всех тех скотских удовольствий! Тут Федусь одновременно и устыдился своим мыслям и улыбнулся им.

И планы хитрецов явно сбывались. Когда Наташа Бейда увлекла опьяневшего Тараса в приватные комнаты, полковник и сопровождающие его офицеры отправились следом и стали подслушивать под дверями.

В замочную скважину было хорошо видно, что, став на колени, медсестра принялась отсасывать парню ту его пиписку, которой он до истерики стеснялся. Это был своего рода тест, что солдат как следует под дурманом. Потом Наташа, не сводя с парня своих гипнотических глаз, резко по-своему задрала платье и села в удобное кресло широко расставив ноги. Потом потянула его стать на колени. Юноша даже зашатался от страстного желания. Женщина взяла его увлажнённый слюной пенис в ручку и ловко ввела его в анус. Потом обвила руками крепкую талию, приглашать начать движения. Трахал он неумело, дёргался, куда-то спешил, Наташа часто приостанавливала его темп точными движениями рук. Вероятно, ему подсыпали пилюль несколько больше нужного. Но акт содомии медсестру очень увлёк, она часто задышала и двигалась, подмахивая солдату. Конечно, умница не забывала пальчиком поглаживать свой чувствительный клиторок.

Изнывающие за дверями люди уже не терпели узнать, что будет дальше. Через минут двадцать с небольшим, Наташа громко простонала:

- Ах, я тебя люблю, милый Тарас!

Это был условный знак, что он кончил в неё.

Дверь тихо отворилась и вошли военные. Впереди шёл полковник Бейда со своим огромным стоящим пенисом в руке. И Тарас Шолда ещё не успел извлечь из Наташиного задика свой мышиный писюночек, как исполинская мясная палка уже полезла в его оголённый анус. Медсестра осторожно выбралась со своего сидения, отошла и протёрла свои мокрые прелести чьим-то бумажным полотенцем. Погодин с Дуповым стали по обеим сторонам, готовые скрутить солдата, если ему взбредёт буянить. Это было лишним – Тараса сильно развезло, он не сопротивлялся, а только дурашливо бормотал какую-то ахинею. И совершенно не реагировал на мощнейшие удары, которыми награждал его зад пенис полковника. Любой другой непременно бы умер от подобных толчков. Эммануил Янович содомировал юношу порядка трёх часов – иногда останавливался, чтоб не кончить раньше, продливая своё хищное удовольствие от обладания этой царской жопой. Но всё-таки перевозбуждённый, он с немыслимой мощью добил серию последних глубинных шлепков, и на минут тридцать со всей силы прижался к спине Тараса, загнав своего перца как можно глубже. Он кончал, как обычно, грандиозно. И заполнял в это время своим семенем внутренности солдата. Накануне он нарочно воздержался от совокуплений, и спермы накопилось, чтоб оплодотворить целый город женщин, но командир выцедил всё до последней капли в необъятное лоно этого покорного бычка.

- Фантастика! Я сделал это! Теперь оставляю город на разграбление. Несите его в мои апартаменты и хоть до смерти затрахайте, а я довольно насытился этим задом.

Офицеры подняли с пола оплывшее тело Тараса и понесли к казармам. Из его растянутого заднего зева стекали крупные капли семени полковника.

Самое насыщенное действо наступало потом. Офицеры выстроились в очередь. Обдолбанного солдата переодели в кожаные причиндалы садистов с цепями, ошейниками, наручниками и шипами. А капитан Погодин укрепил на рту Шолды специальное приспособление – оно, минуя острые зубы, позволяет сколь угодно долго фалловать гортань партнёра, не давая тому стискивать зубы. Любителей отодрать в оба отверстия бедного Тараса вызвалось всё командование, так разрекламировал его полковник Бейда. Оставшийся там же майор Дупов каждые полчаса доливал в рот Шолды одурманивающий эликсир. Ебали Тараса суток трое – много прибыло контингента войск. От обильнейших эякуляций тело солдата каждые полчаса переполнялось, и сперма находила себе выход через все известные естественные отверстия человеческого тела, даже через уши. Тогда специально подведённым шлангом искусные орлы из пожарных войск промывали здоровяку забитые семенем кишки и пищевод.

В этом месиве не участвовали четверо военнослужащих– чета Бейд, капитан Погодин и исполнительный кинелон Федусь.

- Парни, кто бы из вас хотел трахнуть негра?- вдруг заявил Эммануил Янович.

- Ты чего?- поразилась Наташа,- только зоофилов тут не было!

- А я бы оттрахал пепса! Я вообще люблю и негров и всё чёрное, я с младенцества не боялся спать без света,- с чувством признался капитан Погодин,- говорят, это здорово – отпердолить толстожопого негра. И они это любят больше жизни! Яныч, кстати! Я сам читал в «Нэйшнл джеогрэфик», что негры и придумали такие вещи!

- И я бы шпокнул негритосика,- азартно утвердил Бейда,- Я, честное слово, с самого раннего детства мечтал, что какой-то черножопый губастый ниггер сосёт мне хуй. Долго сосёт. С после обеда и к началу захода. А потом, когда приходит время кончать, я прошу об одолжении повернуться и с великим наслаждением засаживаю в его африканскую трясину свой аллигатор, куда сливаю весь хохляцкий балласт!

- Браво!!!- захлопали все.

- Так ты в Африку собрался?- ехидно спросила медсестра,- или американского ниггера бы освоил?

- Не дразни, ты разбиваешь голубую мечту моего детства,- грустно отмахнулся полковник,- Сделаем иначе. Голь на выдумку хитра. Раз нет под рукой, и не предвидится черномазого африканца, то его, как подсказал бы нам великий философ Вольтер, следовало бы придумать. Или создать, добавлю я. Вот, например, Федусь! А что? В нём просматриваются контуры зулуса или эфиопа или даже сомалийского гордого принца с обрезанным ёлдом, собирателя войск, земель и народов своего лилипутского королевства!

- Так это идея!- понял капитан Погодин.

- Само собой. Недорогая идея,- разошёлся Эммануил Янович.- Мы намажем кинелона с ног до головы гуталином! Закрутим его причёску наташкиными бигудями! Налепим на спину морские водоросли! Засунем в рот банан!

- Кольцо в нос!- настоял Погодин.- Непременно!

- И выебем с большим чувством,- вмешалась медсестра.

- Хай жывэ наша зэмля!- грянули командиры и воплотили на сто процентов свою задумку.

Федуся, с помощью нехитрых мосфильмовских гримёрных приёмов, вдобавок попросили выкрикивать нечленораздельные вопли и прыгать по спальне в набедренных повязках. Потом его якобы ловили в джунглях, а, поймав, ебали. Никаких сногсшибательных трюков не было. Он только жалел, что медсестра Наташа не учавствовала в оргии, а, присев на корточки, смеялась почти до судорог такой великолепной постановке.

Полковник Бейда попросил Федуся уйти спать к себе.

- Я говорил, это интим, это священно, как зачатие Иисуса, как его распятие и вознесение.

Кинелон повиновался. Он спал и ему снились только девичьи письки, как у Наташи.

8. ПРЕСТО

Утро началось с жуткого переполоха – повесился на дереве солдат Шолда.

А Федуся в ванной комнате отмывали от чёрной ваксы две полуслепые нянечки. Туда примчался полковник Бейда.

- Старые кошолки!- орал он,- быстрей мойте этого пендоса, у нас ЧП!

Через четверть часа идеально сверкающий Федусь стоял навытяжку в кабинете Эммануила Яновича.

- Слава Богу!- весело крикнул он,-возьми это!

Федусь Витальевич поглядел – полковник Бейда протягивал ему дорогую фирменную косметичку от Макс Фактор.

- А что? Не ясно,- запищал кастрат.

- Сядь у трюмо и наведи макияж на своё лицо,- сухо приказал командир.

- Зачем?- обиделся кинелон,- я буду, как девушка. Так же гомики делают!

- Объясню, дебил!- крикнул Бейда.- Эта шолда-падла повешалась, а второй труп за два месяца уже проблема для воинской части. Само собой, по справкам он умер от сердечного приступа, его мы спалим в котельной, но по статистике нам почти пиздец. Уже звонили из Киева. Сюда, в нашу воинскую едет комиссия для проверки. Знаешь, кто едет? Сам генерал Басаргин! А он, к твоему сведенью – кум президента Ющенко! На носу выборы!

- Не кричите, Эммануил Янович,- испуганно заплакал Федусь,- я боюсь.

- Ладно,- смягчился тот,- фишка в том, что генерала Басаргина полагается принять очень любезно. Оказывать ему самые восточные вежливости. Но самое ужасное то, что я знаю, что эта старая хвойда уже пять лет бредит выебать мою жену! Потому не замял на месте, а сюда прётся! Блядь, я всей силой души поверить не в силах – выебать МОЮ жену!!!

- Наташу?

- Сука ты! У меня что, гарем других жён, ты вздумал?!!- истошно разрыдался полковник.

- А кто таков этот Басаргин?- вежливо поинтересовался только что подмывшийся Федусь.

- Генерал Басаргин – ничтожество, вафло, сволочь, подонок, хуйло, как все вместе генералы на свете взятые, ебать их дивизии!!! Басаргин Пидор Сидорович! Гондон Гондонович! Ёлд Ёлдович! Это ссыкун, который всю войну фрицам простучал все наши манёвры за шнапс и рейхсмарки, наших сдавал, вешал жидов и политруков, он недобитый власовец! Его надо было на куски рвать ещё до начала Нюрнберга, падлу! Но он может овладеть моей Наташей! Понимаешь, блядёныш?!! Взять и выебать Наташу – это Конец Света для моих мозгов! Это же Апокалипсис!!! Он сможет безнаказанно ебать моего ангелочка, как чебуречный узбек усратого барана! Я не снесу этого! Я взорву стратегический арсенал страны к ебене матери!!! Я всю эту ёбаную нэньку-украину распиздячу за мою любимую крохотулечку!!! За Наташеньку!!! Думаешь, слабó?!!! Будете все, бляди, на луне ночевать, если я озверею!!!

Это попахивало уже государственной изменой. Более часа полковник Бейда надрывно плакал, закрыв лицо ладонями.

Но, когда Эммануил Янович овладел своим душевным состоянием, он крикнул Федусю:

- Ты станешь моим Христом Спасителем. Альфой и Омегой. Богородицей, еби Сатана её безгрешное чрево!!!

Задумка была немудра. Федусь уже и так был кастратом. Эммануил Янович осмотрел его лобок и уже развеселился:

- Выкрутимся, блин! Ты, Федусь сыграешь мою Наташу. Всё просто – его мы напоим, а ты будешь делать дело! Если ты погуляешь с ним, то он не станет разнюхивать дело об этих кретинах.

Федусь, поняв идею, сел к зеркалу и, снова и опять удивился, когда без единой ошибки, сделал макияж на лице.

- С ума сойти! Я говорил – ты профи! Сам полюбуйся в зеркало! Как бы, не самый первый в жизни раз, но и не раскраска первой шлюхи на районе! Умница!

Федусь горько заплакал от обиды – он ни разу в жизни такого не делал.

Генерал Бейда ещё предупредил:

- Кинелон ты мой, кинелон. Туго тебе придётся. Ты – чистюля, а этот чухан не мылся, наверное с конца четвёртой пятилетки. Бедный мальчик.

К приезду генерала Басаргина не готовились – не успели. Его Ломборджини с эскортом сорока истребителей прибыл к воинской части в пять утра, как раз тогда, когда кинелона Федуся только нарядили в халатик медсестры, всё с тем же розовым бэйджиком «Медсестра высшей категории Наташа Бейда». Федусь украдкой наклонился и понюхал внутренность подола. Она слегка ещё попахивала промежностью этой богини.

Полковник Бейда морщился:

- Сходства никакого. Генерал Басаргин так хочет увидеть мою жену, он слышал, что она самая красивая от всех своих полканов-пидоров. Но ты, Федусь… Ты не только не похож на неё, ты даже хуже урода. Ты хуже куклы Барби. Ты обер-урод. Извини, фигуры тут, разве что неправильной геометрической, нет. Ноги – даже не ноги, палки, ходули что ли. Этим оправдывается твоя долбоёбская походка. Федусь, ты, во-первых, плоский. И там и там. Спереди и сзади. Перекошенный, горбатый, как стремянка. Колени торчат, как фуфляки на лбу алкоголички. Стопы – две раскоряченные ласты нерпы. И чего это они обе раскорячены именно вправо? Но самое страшное – твое лицо. Это не лицо. Это коллаж из собирательного портрета дебила из медицинской книги и глупой хари Юрия Никулина. Такая поразительная тупость во всём – в глазах, бровях, ресницах, линии лба. В носогубной складке. Этот бессмысленный, будто нависший над всем грешным миром нос. В бульдожьих щеках. В таких трусливых губах, словно они всегда ожидают плевка. Подбородок, напоминающий сморщенную безжизненную мошонку столетнего каторжника. Выражение полной и прогрессирующей идиотии. В это лицо хочется харкнуть. Это не лицо, это морда слабоумного от рождения.

Падаешь на каждом шагу, вертишься на пути других, пресмыкаешься перед начальством, пердишь за столом. У посторонних лиц ты можешь вызвать только чувство глубочайшего отвращения и недоумения вкупе.

Федусь огорчился и заплакал.

- Не реви,- повысил голос полковник,- есть и положительное. У тебя лобок теперь точно женский. Поразительно, он даже треугольником растёт. А очко, тут сам полюбуйся. Твой анус выглядит также, как половые губы самой востребованной сорокапятилетней проститутки из солдатского бардака. Туда же бильярд катать можно, нет, в боулинг играть! Он и не поймёт, во что суёт. За внутренности, которые на ходу усераются, из вежливости, умолчим. Так что остаётся наштукатурить и угодить. Аминь.

Бейда успокоился и трижды перекрестился. Федусь хотел ещё поплакать. Но потом, к очередному по счёту удивлению командира навёл макияж. Быстро и профессионально. Он накрасил губы. Эммануил Янович зааплодировал:

- Превосходный солдат! Сука, совсем другое рыло! Бикса биксой! А говорил, не умеешь. А теперь, хуйлантий мой капризный, прикинь-ка этот гардеробчик.

Бейда кинул Федусю свёрток. Там был экстравагантный дамский наряд, колготки сеточкой. Бельё, обувь, бижутерия прилагались.

- Наташу пока спрячу на гауптвахте.

- А конвоиры?

- Назначу на это время педерастов или геев. Не за неё, за себя думай. Понравишься генералу, подарю тебе пёсика. Живого пёсика. Пойду, он уже едет.

Эммануил Янович вышел, а Федусь, думая в уме какоё имя он даст пёсику, прильнул к окошку посмотреть на встречу генерала.

Откуда-то сверху громко свистнул вперёдсмотрящий солдат. Два дневальных швейцара растворили двери и преклонили левые колена. С крыши затрубили герольды. Глашатай триумфально объявил:

- Генерал-полковник Нил Самсонович Басссарргин! С комиссией!

Посмотреть на визит самого генерала сбежалось большое стадо зевак. Под любыми видами солдаты и офицеры ринулись встречать высокого гостя. У каждого в руках оказывались какие-то папочки, футляры, кляйстеры, тубусы, планшеты, фотоальбомы, ноутбуки и даже рулоны фотообоев. Курсанты, эти невоспитанные макаки, повылазили на деревья спросонья в чём мать родила. Толпы кричали всевозможные лозунги. Чтобы не тревожить уши генерала невыносимым шумом, эти крики глушили сиренами, салютами и шумовыми шашками.

Генерал, на удивление всем, особенно бандеровцам, по национальности оказался старым тунгусом, приземистой, неказистой внешности, очень коренастый и неповоротливый. Как бы увеличенный вчетверо Ехануров. При росте более двух метров, ножки его едва были более семидесяти сантиметров. От генерало разило за версту суровым пушечным мясом. Некоторые ходят, будто сваи вбивают, этот ходил, будто их назад выворачивал. Из-за смещённого центра тяжести тела он походил на вставшего дыбом сфинкса. Всё остальное вызывало ужас. Особенно торчащие наружу жёлтые клыки. Из-под фуражки залихватски свисали седые кудлы. Рот генерала всегда был полуоткрыт и оттуда стекала временами пена, которую вовремя подбирал кружевным платочком толстенький подполковник. Глаза его, глубоко посаженные, вращались по сторонам, казалось, ничего не видя. Но они видели всё, даже далёкое будущее державы. Нос его корявой мотыгой упирался прямо в мясистый подбородок. Гранитные желваки ходили по сторонам, а хищный рот всё время прищёлкивал, словно ему что-то не нравилось. Посмотрит на газон – и словно ему трава покрашена недостаточно ярко. Прищурится на бронзовую статую атамана Калнышевского – и будто издали заметит, что отполированный до солнечного блеска оселедец казака уже успели облепить помётом чайки.

Перед входом в ресторацию гремел военный оркестр, на конях гарцевали кавалеристы, женовидные красавцы гвардейского караула синхронно вертели вилами и секирами. Генерал Басаргин на всё это только кривился и морщился. Вышел навстречу хлеборез Бузурбай в синих шароварах и вышиванке. Он на разносе протянул генералу хлеб, соль, сало и чарку горелки. Нил Самсонович оживился. Большую чарку он выпил одним глотком и выкинул через голову назад. В буханку хлеба вонзил нос и громко занюхал, а потом выкинул куда-то в кусты. Шматом сала он закусил и довольно улыбнулся. А вот соль высыпал Бузурбаю за шиворот и глухо заржал. Все вокруг тоже стали реготать с неуклюжего хлебореза. Бузурбай обиделся и ушёл в сторонку. Командир части полковник Бейда отдал честь и земным поклоном пригласил дорогого гостя внутрь. Генерал прошёл в ресторан. Длинные фалды ему заносили капитан Погодин и майор Дупов.

Там его усадили в мягкое кресло. По правую руку воссел полковник Бейда. За плечами Нила Самсоновича выстроились две дюжины шустрых гарсонов, готовых исполнить любой каприз полководца. Один из них даже держал пылающий смоляной факел – генерал им подкуривал, потому что пользоваться зажигалкой ему были западло.

Генерал Басаргин взял поднесённый ему солдатский котелок, наполненный агиасмой – смесью чистого спирта и ружейного пороха – старая фронтовая традиция. Предполагалось, что сейчас он станет говорить пространный тост до четырёх-пяти часов, как президент Ющенко. Но генерал оказался краток в своей речи.

- Давайте выпьем!- прогремел он трубным рыком и меньше, чем за минуту осушил посуду, забрызгав парадный китель спиртом.- Ё-моё!!!,- с удовольствием скривился ветеран.

В стремительном водевиле понеслись изысканные блюда и кушанья. Распахнув широкие челюсти и пустив по щекам голодные зелёные слюни, Нил Самсонович принялся закусывать. Четыре ряда кривых и полустёртых зубов рвали мясо и ломали кости, раскусывали пополам жаренных оленей, жирафов и гиппопотамов. Как в припадке бесноватые музыканты играли сумасшедшую какофонию на сорока фортепьяно, ста двадцати барабанах и в сопровождении военного духового оркестра. Карлики и горбуны прыгали в глазах. Гремел салют, осыпая собравшихся хлопьями чёрной пены. Ряженые лицедеи из второй роты разыгрывали на сцене жуткие и неприличные пантомимы. Водку пили оцинкованными вёдрами, уставшие салабоны едва успевали их подносить. Бузурбай принимал заказы на то или иное блюдо и гонял своих поварят.

Вот генерал Басаргин напился и нажрался. Он сделал громкую отрыжку, стукнул кулаком по столу. Оркестр перестал играть. Нил Самсонович медленно повернулся направо и брезгливо поглядел на бородатого полковника Бейду. Он заискивающе улыбался, ожидая соизволения. Но генерал Басаргин долго проводил артподготовку глазами, то хмурясь, то щурясь. Горло его двигалось, словно Нил Самсонович вздумал нарыгать на голову полковника. Потом он прохрипелся горлом и надрывно пророкотал:

- А, это ты, Бейда? Желаю твою жену, Бейда! Сию минуту, Бейда!

Весь зал замер в тревожном ожидании. Все знали, что полковник любит жену и отдавать её не станет, но не все знали, что Наташу подменили. Ждали, что ответит Бейда.

- Будет исполнено, господин генерал Нил Самсонович. Нижайше прошу к опочивальням и будьте великодушны отведать Наталью!- бодро и с достоинством ответил Эммануил Янович.

Тогда генерал поднялся и пошёл, куда его под руку повёл Бейда. Погодин с Дуповым несли фалды. Оруженосец генерала остался за столом. Едва они ушли, оркестр продолжил.

А Басаргин, оказавшись на улице, дёрнул Бейду, чтоб остановился. Остановились. Эммануил Янович оглядывался. Погодин подумал, что генералу хочеться отдышаться. Потом заметили, что они в луже – Нил Самсонович всегда ссал стоя, не снимая штанов. Через полчаса путь продолжился. Медленно ползла четвёрка к апартаментам полковника Бейды, где томился в тревогах кинелон Федусь, загримированный в жену Эммануила Яновича.

Генерал Басаргин скорчил на Федуся рожу – он так улыбался. Кинелон от страха обделался. Потом Басаргин разделся догола в влез раком на кровать.

- Федусь,- шепнул ему полковник Бейда,- иди к генералу, ты ему, блин, понравился.

- А что будет?

- Не знаю, скорее всего, ебать будет. Смотри на меня, я буду объяснять.

Генерал Басаргин пошевелился и порычал. Федусь подошёл поближе и присмотрелся.

Если б не шевеление, то тело генерала можно было принять за обваленный ствол какого-то доисторического окаменелого дерева. Кожа была толще коры, чёрно-серая, в каких-то дуплах, сучках и вмятинах. Она походила на цементную «шубу» на стенах милицейского обезьянника. Федусь увидел ноги – две асфальтовые колоды, от которых несло мертвечиной и калом. Над ними зияла жуткая амбразура жопы. Под ней кинелон увидел огромный исковерканный пенис, как будто вытесанный отбойными молотами из базальтовой глыбы. И лежащие рядом два каменных яйца, похожие на людские отрубленные и закопченные головы.

- Пятки!- медленно рявкнул Басаргин.

Федусь остолбенел.

- Лижи ему пятки,- зашептал полковник Бейда.

Корявые пятки Нила Самсоновича напомнили о том, что он прошёл всю войну – от Владивостока до Берлина. Причём наверняка босиком.

Через полчаса Басаргин выревел:

- Левое!

- Почеши ему левое яйцо,- подсказывал Федусю Эммануил Янович.

Как бы оклеенную прелым войлоком поверхность левого яйца Федусь Витальевич, изображая наслаждение, покрывал поцелуями, мычал и тонким голоском пищал, как малолетка.

- Жопа!- оглушительно крикнул генерал Басаргин.

Федусь Витальевич стал похныкивать. Полковник Бейда и остальные офицеры замахали на кинелона кулаками. Федусь обошёл сзади и неторопливо прислонил лицо к жопе Нила Самсоновича. Сморщенный патрубок ануса генерала, школьным глобусом на добрую ладонь выступал наружу. Оттуда очень скверно пахло, а наружу выползали толстые червяки, слизни, мокрицы и креветки. Один раз оттуда выползла настоящая сколопендра, как в фильме про Фредди Крюгера. Собрав всю волю воедино, паренёк принялся скрести языком шершавые извилины. Через часа два наружная обшивка генеральского ануса словно что-то стала ощущать. Басаргин даже от удовольствия тихонько дриснул. Федусь Витальевич быстро вылизал чёрные потёки. Но Нила Самсоновича уже разобрало и он изо всех сил оглушительно пёрнул в лицо кинелона, обдав его голову зловонными брызгами. Ветер вони отбросил парня с кровати. Федусь чрезвычайно обиделся и даже хотел уйти, но на него сделал страшные глаза полковник Бейда.

- Зраднык! Ты принимал присягу!- шипел он и с ним все остальные.- Это самое приятное генералу!

И Федусь был вынужден продолжать адский анилингус. Генерал довольно ворчал и дёргался. Потом повернул голову наверх и прокряхтел страшным голосом:

- Я люблю тебя, детка.

Судя по жестам Эммануила Яновича, Федусю полагалось принять генерала Басаргина в зад. Пенис Нила Самсоновича – сучковатое бревно метровой длины уже стояло наперевес. Смазав тайком своё бедное дупло растаявшим шоколадным сникерсом, кинелон обошёл генеральскую тушу, раскорячился и, перекрестившись, зажмурился. Он всё ждал, когда тот начнёт, а главное, когда кончит. Шло время. Федусь не знал, что в это время генерал Басаргин намазывает свою залупу липкой смолой и посыпает битым стеклом и щебнем. Хорошо, что он не видел.

Такой пежни солдат не знал, что даже существует. Генерал обхватил его обеими лапами, как грудничка и с размаху насадил на скрипящую елду по самые яйца.

- Уй-уй-уй!!!- взвыл от боли кинелон.

- Гы!- рыкнул генерал и пошёл гулять от души.

От этих адских качелей солдат уже серился через уши. Вот генерал остановился. Федусь Витальевич решил, что сейчас Нил Самсонович готовится мощно кончить и приготовился. Но неожиданно генерал гаркнул во всю лужёную глотку:

- А ну, братва, навались-ка!!!

Изумлённый Федусь Витальевич увидал, как все три офицера скинули портки, подступили к Басаргину сзади, как-то изловчились и одновременно втроём засадили ему в задницу. Нил Самсонович довольно зарычал и потребовал глубины. И вот его уже вовсю сношали в зад, а он продолжил пользоваться анусом Федуся. Забрезжил рассвет. Федусь Витальевич услышал, как полковник Бейда шепнул друзьям: «три-четыре» и вся троица синхронно спустила в генерала. Басаргин сильно дёрнулся, довольно заревел и гаркнул: «Героям слава!!!». С него постепенно слезли и он продолжал играться с Федусём. Он ставил его во все позы кама-сутры, крутил-вертел, как хотел. Но вот и наступил долгожданный финал. Из ноздрей Басаргина повалил пар, а из приоткрытой пасти вылезла густая пена. Когда генерал кончал, Федусю показалось, что его раздавили пополам. Но таким сдавливанием Нил Самсонович помог себе извлечь из парня кончающий пенис. Словно угадывая мысли, он повернулся и задрал лицо. И тотчас струя семени генерала отбросила его к стене. Вонь поднялась такая, как будто прорвало городской канализационный коллектор – это было самое вонючее семя за всю службу Федуся. Его залило такой липкой гадостью, что он едва мог шевелиться.

Потом генерал Басаргин грузно развернулся на спину, крикнул «Отбой, бляди!» и захрапел.

- Молодчага!- в полный голос похвалил Эммануил Янович и помог Федусю подняться на ноги.

Погодин и Дупов тоже поздравляли. Федусь, потирая развороченное очко, возгордился.

- А что я тебе обещал?- ласково спросил полковник.

- Собачку?- всхлипнул кинелон.

- Так точно. Ты спас честь и доблесть нашей воинской части от позора и опалы. Теперь генерал Басаргин похвалит нас в Киеве.

Все четверо шли по плацу. Наступало утро. После весёлой ночи стояла разруха, как после авианалёта – даже знамя дивизии валялось в углу обрыганное и обосранное.

- А куда мы?- спросил Федусь на улице?

- А в зоопарк!

За конюшней размещался небольшой скотный двор. Федусь Витальевич знал его. Хлеборез Бузурбай водил его показывать, как он трахает ослов. Ослы были привычные, стояли смирно и не рыпались. Но осторожный калмык всё же надевал на задние ноги осликам валенки, чтоб они, если что, не больно лягались. Потом он становился сзади и медленно натягивал их, напевая на неизвестном языке какие-то чуркинские нашиды. Спокойный, внимательный извращенец даже шутил, что ему охота остаться служить сверхсрочную.

Когда пришли на этот скотный дворик, Эммануил Янович приказал Федусю лечь на спинку и пошире раздвинуть ноги. Потом посмотрел ему в промежность и усмехнулся:

- Ого, какое дуплище!!! Да уж, славно отлюбил тебя товарищ генерал! Ребята, полюбуйтесь!

И Погодин с Дуповым пришли посмотреть. Они ржали и кричали Федусю в жопу «ау!!!», чтоб услышать эхо. Кинелон обиделся и захныкал.

Но полковник Бейда успокоил:

- А смотри-ка кролика!

И впрямь, вытаскал откуда-то маленького белого крольчонка, пустив его гулять на травку. Федусь успокоился.

- Это и есть пёсик?- рассмеялся он.

- Нет, это кролик,- сказал майор Дупов,- сейчас будет пёсик. Мухтар! Ату! Взять! Ату!

И тут Федусь Витальевич от страха обделался – прямо на него мчался огромный волкодав, баскервильский пёс! Напуганный кролик тоже его увидел, он поспешил забиться в анус Федуся, чтоб укрыться от угрозы. И был прыжок! Не давая солдату опомниться, этот монстр прыгнул за кроликом и вся его голова с неимоверным усилием ушла по шею Федусю в жопу!

Полковник с друзьями хохотали во все три глотки. От страха Федусь не мог сказать ни слова. Собака глухо лаяла у него в кишках и билась, чтоб освободиться. Это было невозможно – сфинктер кинелона от ужаса сжался и не пускал назад шею. Несчастный Федусь чувствовал, как пёс злобно лязгает зубами и ворочается внутри. Потом он даже пытался потужиться, чтоб волкодав выдернул голову. Не выходило. Потом было ещё ужасней. Полковник Бейда, майор Дупов и капитан Погодин взяли по большой дубине и принялись дубасить пса по бокам. Федусь кричал, что ему сейчас покусают кишки. Но его успокаивали, что это большая собака, не нутрия, ей трудно раскрыть пасть широко.

- Сто дней до приказа!- подмигнул Эммануил Янович.- Мои поздравления! Помнишь, ты спрашивал что такое «собачья будка»? Вот, оно и есть! Наша любимая игрушка тебе в подарок!

Потом все трое по очереди насиловали огромную собаку, которая всё это время протяжно выла из кишечника кинелона. Закончили эту забаву, когда пёс выдохся из сил, и теперь его можно было освободить, не опасаясь, что он станет драться.

Вся дальнейшая служба Федуся Витальевича была столь же однообразна. Его драли, сношали, пежили и пердолили.

Прошло два года. Вернулся парень настоящим гайдамаком. С краповым беретом, в чине лейтенанта и с орденом героя Украины. Как у Романа Шухевича и Степана Бандеры.

Во дворе он каждый вечер рассказывал про армию. Как духов гонял, стрелял из автомата, ездил на танках, прыгал с парашютом. Про свой кастратский голос придумал, что подорвался на вражеской мине. А детвора зауважала Федуся Витальевича за то, что у него в армии была служебная собака, с которой он ходил в ночной дозор.

И ничего больше. Так ему приказал рассказывать полковник Бейда, когда вместе с боевыми товарищами фалловал его в последнюю ночь перед дембелем. Федусь куннилировал в это время медсестру Наташу с ярым фанатизмом и диким неистовством, словно пытаясь увезти в своём сердце её драгоценную письку и сохранить до гробовой доски, как единственное светлое в жизни воспоминание.

FINAL: Поэтому не всегда следует верить каждому слову вернувшегося из армии болтуна.

2010 г. <