Греховная страсть (1 часть)

Денис перевернулся на другой бок, но видение не покидало его. Обнаженная, стоящая перед зеркалом женщина, не позволяла и на секунду отвлечься от воспоминания её изумительных форм.

Крупная, налитая белоснежная грудь с большими сосками, окруженными тёмно-коричневыми ореолами проплывала в его воспаленном мозгу. Черный треугольник густых волос под обвисшим животом будоражил воображение, заставляя опускать руку под резинку трусов, то нежно, то с яростью поглаживать гениталии.

******

Денису 20 лет. Отца своего он не помнит. Был он или нет? Живет он с матерью в однокомнатной квартире. Дом – старая хрущовка. А квартира – как шкатулка. На полу – мохнатый ковер. Стены оклеены обоями мягкой расцветки, такие Денис видел в фильмах о царской России.

Мать спит за занавеской. Когда Денис был маленький, в их квартире появлялись разные мужики, разговаривающие почти шепотом, какие-то настороженные. Они ложились за занавеской с матерью, и всю ночь оттуда доносились звуки борьбы, вздохи и стоны. Скрипела железная кровать. Ранним утром мужики испарялись, словно их и не было, а мать в небрежно подвязанном халате, одетым на голое тело, бродила по квартире с отрешенной улыбкой.

Сейчас к ним никто уже приходит. Уже давно. Но все равно из-за занавески до Дениса ночью доносятся урчанье, стоны матери и скрип кровати. Мать высокая женщина и ходит в обтягивающей ее полноватое тело кофточке. Из выреза белеет длинная в глубоких поперечных морщинах шея. Спина у нее прямая. Через кофточку выпукло очерчиваются висячие, почти до самого пояса большие груди. Вероятно, мать не носит бюстгальтера.

Последнее время именно такой вид матери почему-то вызывает у Дениса сладкую истому, которая разливается снизу живота. Он, краснея, боясь даже признаться самому себе, представляет ее голой: Ее длинное белое тело в жировых складках, обвисший живот, большие висячие груди с тёмно-коричневыми сосками. Денис знает, что они такие. В детстве мать мыла его в ванне. Мыла в халате. А он, сидя в горячей воде, видел прищуренными от мыльной пены глазами, как неистово под халатом колышутся эти самые груди, и, вот, однажды, одна из них вывалилась прямо на плечо Дениса и скользнула по его голому телу. Дениса будто обожгло, и он, опуская голову, зажмурился. Грудь была длинная, белая-белая, в синеватых прожилках, сосок большой, темно-коричневый.

Сейчас видения, мысли, преследующие его, всегда носят один и тот же сюжет. Особенно навязчивыми они становятся, когда он вечером ложится в постель. Его будто окружают голые пожилые женщины, в складках жира, грудастые, и колышутся перед воспаленным взором полушария их широких задниц. Они ласкают Дениса, выпячивают перед ним все свои прелести, а он, укрывшись одеялом, онанирует и кончает

Бывает, что она не сразу заходит за свою занавеску и занимается чем-то в комнате. Но особенно волнующими становятся такие ночи, когда мать выходит из своего укрытия только в узеньких белых трусиках. Денис аж щурится от этой белизны, обилия телес, висячих длинных до пояса грудей с темно-коричневыми сосками. Он тогда неистово онанирует, с ужасом представляя, как сладко стонет, охает его мать оттого, что в нее вонзается молодой крепкий член.

Однажды он, чуть-чуть приподымая одеяло, через щель увидел, как его мать, голая по пояс, подошла совсем близко к его кровати, что-то перевешивая. Он видел даже пупырышки на её животе, мелкие морщины на желтовато-белом, чуть дряблом полноватом теле, глубокий темный пупок и…… как выбиваются из-под тоненьких трусиков густые чёрные волоски…… Руку протяни – и дотронуться можно… У Дениса аж закружилась голова, и он громко всхлипнул. Мать откинула с него одеяло.

– Что с тобой, сынок? – испуганно спросила она.

Она стояла, наклонившись, и её полные груди колыхались прямо над лицом Дениса. А он-то лежал со спущенными до колен плавками. Жилистый член, опушенный чёрной густой волоснёй, стоял колом. Он же дрочил…

– Господи… – только и протянула мать и осторожно коснулась холодными длинными пальцами его члена.

Тотчас же из него брызнуло. Денис застонал и закрыл глаза. Мать отпрянула и пошла к окну. Отдернув занавеску, посмотрела на улицу, потом снова задернула занавеску. Повернулась. Грудь ее колыхалась от частого дыхания.

– Сынок, мне жалко тебя, – прошептала она жарко. – И давно ты мучаешься?

Он молчал.

– Ведь и я страдаю, – тихо сказала мать. – Каждый день мастурбирую… Меня уже давно никто не ебал… А ты мое богатство, которое всегда рядом… Ты такой нежный… розовый… Как ангелочек… Я хочу твой хуй…

Денис застонал. А мать медленно спустила с себя трусики и предстала перед своим родным сыном во всей обнаженной красоте зрелой бабы. Она, взяв снизу руками, всколыхнула своими грудями. Голову с распущенными волосами откинула назад. Шея была длинная, белая, в глубоких поперечных морщинах, какая-то призывная, манящая.

– Прости меня, Господи… Я истекаю вся соком… Мне еще рано не думать об этом… Я так хочу…Тело хочет… Пизда хочет… Я живая… Я уже не могу… Я хочу, чтоб меня ебали… Я давно, так давно хочу тебя… Потом мать, поглаживая свой кучерявый лобок, извиваясь полноватым, в складках голым телом, подошла к сыну. Опустилась на колени, взяла в руки его обмякшую плоть, потерла капли семени.

– Сыночек мой, смотри, уже совсем вырос… – тихо проговорила она, потом коснулась соском груди его члена и сладко-сладко заохала. – Согрешим, Господь простит нас… Нас только двое… Ночка хорошая… Пожалеем друг друга…

Она взяла в рот плоть своего сына и начала ласкать ее языком. Она глотала ее по самое горло, наращивая темп, облизывала, и во рту матери хлюпало. Сладость поднялась от самого низа живота, и снова ударило из члена. Мать дернулась, но не отпустила плоть сына, и, дергаясь, подаваясь вперед с закрытыми глазами, стала шумно глотать семя сына. Потом она легла рядом с сыном и тихо-тихо начала ласкать уже горячими пальцами его член.

– Сейчас он снова поднимется. Он крепкий и сильный… – шептала она, касаясь к нежному, розовому телу сына голым, в складках большим телом, развалившимися белыми грудями. – Посмотри на мамину пизду…

Она раздвинула свои длинные мощные ноги, открывая перед помутневшим взором Дениса свое лохматое, заросшее чёрными волосами влагалище. Пальцами раскрыла его. Внутри было розово.

– Ложись на меня, – сказала мать.

Денис лег на большое мягкое тело матери, и член его тотчас же соскользнул в горячую мокрую щель под низом голого живота матери. Она охнула и, подмахивая своим широким тазом, всем телом, выдохнула:

– Какой он тебя большой и твердый… Как гвоздь… Выеби, сынок, мать свою… Сильнее… еще сильнее… А-о-а-ох… Какой ты нежный, гладкий… Еби! Еби свою мать… Я тебя никому, никому не отдам… А-о-ах!!!

Еблись они всю ночь. По-разному. Задница у матери была широкая, гладкая. Она стояла на кровати на четвереньках, совсем голая, и груди ее, свисая до постели, неистово качались, а Денис ебал ее сзади. Член входил во влагалище по самые яйца, мать визжала.

Под утро она, в изнеможении откидываясь на подушку, сказала, щелкнув сына по носу:

– Теперь будешь ебать свою мать каждый день. Где поймаешь, там и выебишь, – и засмеялась. – И никто не будет нам мешать… Господь нас простит… Жизнь человеческая ведь так коротка… Должна же быть и радость… Уют…

И после этого мать днем стала ходить в теплой сумеречной квартире лишь в блузке, а ниже пояса была всегда голая, призывно белая. Когда звонили в дверь, она быстро надевала юбку. А так Денис целый день без устали наблюдал за качающимися голыми широкими бедрами матери. С волнением смотрел на густые чёрные волоски на ее лобке, и манящее чувство к женщине его никогда не покидало.

Он гнул мать у стола, у кровати, у подоконника и с силой всаживал в ее мокрую щель свой молодой член… Она охала, сладко стонала, подмахевая ему… и шептала горячо и жарко: "Еби! Еби меня! Еби! Сильнее! Сильнее! Давай, давай, миленький! Я так хочу-у… чтобы твой… жилистый… не-ежный ху-уй… ебал… еба-ал мою… мо-окрую… волоса-атую… ста-арую… пи-изду… Сейчас… сейча-ас буду… сосать… соса-ать… твой хуй… ху-уй… А-а-о-ах!!! Я-а-я конча-а-аю…"

Пизда матери становилась мягкой, как влажная сырая котлета, и мать иногда, не в силах сдержать восторг, оргазм, мочилась прямо на хуй сына. Так они жили… И не было ли это для них раем?..