Банная ночь

Угрюмое небо вновь омывало землю вялым, по-осеннему холодным дождём. Он то начинался, то прерывался, то и вовсе замирал в неопределённости, сбрызгивая по несколько капель. Сам небосвод посерел от презрения к этим жалким потугам, став почти однотонным на всём расстоянии докуда мог дотянуться взгляд.

Дешёвое красное вино плеснулось из трёх литровой коробки с кричащей картинкой в обычный кухонный стакан и потухло в нём, не озарившись, как это бывает в солнечную погоду. Раиса тяжело вздохнула и, чуть пригубив напиток, подошла к окну своей небольшой веранды. Вид, прямо скажем, был унылым, хотя раньше, вероятно, даже он пробудил бы в женщине хорошее настроение, но только не теперь.

Она подошла к тому порогу, когда зрелость уже кренится, перекатывая свою сморщивающееся и погрузневшее тело в старость. Впрочем, для попивающей вино у окна веранды дамы, подобное описание было бы несправедливым и более того — оскорбительным.

В свои,... хотя, как порядочный мужчина я опущу никому не нужные цифры, так вот, для её лет фигура женщины прекрасно сохранилась, а единственное следствие прожитого времени, обозначивал небольшой животик. Только не такой, какой наливается на манер дыни-торпеды из под самых рёбер, а полукруг, что образуется ниже пупка, прикрывает слегка выпирающие тазовые косточки и сходит на нет ровной линией около середины лобка. Найдётся не один ценитель женской красоты, который при виде такого лишь причмокнет губами или слегка сощурится, улыбаясь и представляя, как приятно было бы возлечь на эту тёплую мякоть.

Как бы там ни было, сама Раиса с грустью встречалась со своим отражением в зеркале и лишь вздыхала, видя это самое «пузо». Даже чуть увеличившаяся за годы грудь не радовала женщину, а наоборот, заставляла сокрушаться: «Когда было надо, тебя не было, а когда стало никому не надо — выросла». И здесь надо сказать, что придирчивость дам к собственной внешности сыграла в данном случае свою трагическую роль, так как, не смотря на цифровое определение её действительно небольшой от природы груди, желанные полуовальцы прекрасно сочетались с чуть худосочной конституцией тела Раисы и замечательно смотрелись на фоне пропорционально зауженной талии, и расходящихся от неё в разные стороны округлых линий бёдер.

Другой вопрос, что овладевающая Раисой перманентная депрессия толкнула женщину к пагубному увлечению вином, что немедленно отразилось на внешности чередой мелких морщинок вокруг глаз и губ.

Где-то наверху раздался грохот, сменившийся парой секунд тишины, а затем дом огласился детским плачем. Кто-то из малолетних племянников опять толи упал, толи свалил что-то на другого

— Я посмотрю, — сказала спешащая на выручку внуку Евдокия Ивановна, мать Раисы, — ты, кстати, собиралась с соленьями соседу помочь, как бишь его...

— Валера, — угрюмо ответила женщина.

И ведь действительно надо идти. Не то что бы собиралась, но когда он попросил, сказала, что поможет, а теперь уж, как говорится: взялся за гуж, не говори, что ингуш.

— Мам, — послышался сердитый голос.

На веранду ворвалась взъерошенная дочь Раисы — Люба.

— Дядя говорит, что через час поедет. Я с ним!

Двадцатилетняя девушка терпеть не могла дачу, но, почти по приговору, вывозилась туда, лишь только наступали выходные. Родители привычно собирались в вечер пятницы и пару дней проводили на лоне природы, возвращаясь в город к началу рабочей недели, либо в вечер воскресенья, либо рано утром понедельника. Понятное дело, что проводить с ними выходные у девушки не было ни малейшего желания, но недавняя пьянка, случившаяся во время отсутствия «предков», поставила жирный крест на свободе Любы.

В конце концов, не каждый родитель с пониманием отнесётся к заваленной бутылками, упаковками от чипсов, кальмаров и прочих чупа-чупсов квартире, посреди которой лежит полуголая девица (слава богу, не их дочь), которую, по всем признакам пользовали, кто и как хотел. Да и лужа цветистой массы по дороге к, и в самом туалете, тоже не самое приятное зрелище. Ну и финальный аккорд — спешно натягивающий штаны парень в комнате маленькой, миленькой, любименькой Любоньки — заиньки, решили судьбу самой маленькой и миленькой.

— Езжай, — без выражения ответила Раиса и сделала пару глотков.

Дочь умчалась в свою комнату, а мать вновь поглядела в окно, — дождь как будто перестал.

«Раньше сядешь, раньше выйдешь», — подумала женщина и, залпом допив оставшуюся половину стакана, вышла наружу.

Идти было недалеко, всего-то перебраться через забор и пройти полтора участка, которые хоть и были вдвое, а то и втрое больше советских шести соток, но всё же не являлись совхозными полями. Влажные перья травы то там, то здесь проскальзывали по голым коленям и икрам, заставляя Раису ёжиться от неприятных прикосновений, но поворачивать уже было поздно. Быстрым шагом она прошла путь до небольшой времянки и постучала в дверь, реакции не последовало. На дверной щеколде висела верёвка.

«А его ещё и нет», — сокрушенно подумала Раиса и посмотрела на свой дом и море травы отделявшее его от неё.

Женщина прошла пол пути назад, когда её окликнул заспанный голос.

— Тётя Рая!

Она обернулась, на пороге только что покинутого ей крыльца стоял в одних бриджах молодой мужчина, имевший, самый что ни на есть сонный вид. Длинные волосы его свалялись со сна, а, подойдя ближе, женщина увидела и крупные мурашки, покрывшие загорелую кожу.

— Огурцы-то будем делать? — спросила она вместо приветствия.

— Да, конечно.

Парень сонно засуетился, освобождая по холостяцки заваленный стол и скамейку, а Раиса с лёгкой полуулыбкой наблюдала за его ещё неловкими, сонными движениями и отдавала команды: Нужно ведро, принеси листы смородины и зонтики укропа, чеснок надо давить, у тебя есть крупная соль, достань... И прочая, прочая.

В конце концов, пятилитровое ведро огурцов со всеми приправами и приготовлениями было установлено под гнёт в тени дома и женщина, было, собралась домой, но дождь ударил с новой силой.

— Тетя Рая, да посидите пока, чего мокнуть зря?

— Тут идти-то... — ответила женщина, впрочем, не выходя из-под козырька крыльца.

— Я чаю сделаю, — не то чтобы, уговаривая, а скорее просто извещая, сообщил Валера.

Здесь был чай, а дома — вино, но между женщиной и вином шел дождь, а идти под ним очень не хотелось.

На этом месте я вынужден сделать небольшое авторское отступление, ибо у читателя уже могло сложиться ложное впечатление, что Раиса Павловна была этакой алкоголичкой... , а я скажу вам — НЕТ! Твёрдое и решительное — нет, нет, и ещё раз НЕТ! Все мы стремимся отдыхать и каждый делает это в меру своих возможностей, способностей и желаний. В данном случае вино было лишь возможностью, потому как дождливая погода на улице, усугублённая терзающей сердце тоской по прожитым годам оставляет, право слово, мало выходов, что бы заглушить душевные метания и тоску о былом. Тем более для женщины, которая пол жизни ощущала себя за спиной мужа, как за каменной стеной, а потом, к своему ужасу, обнаружила в этой стене огромные пробоины и выяснила, что камень уже давно стал трухлявой древесиной, изъеденной насекомыми.

Раиса потупилась, вздохнула и закрыла входную дверь изнутри.

Дождь продолжал выстукивать свою унылую мелодию чуть больше часа, а незатейливая соседская беседа продлилась и того дольше. Не частый гость в этих краях, Валера оказался совершенно не сведущ в перипетиях жизни родной дачи, и оттого порассказать пришлось многое, да и по-обсуждать тоже.

— А вот Лосевы себе баню доделали, — в ответ на какую-то строительную тему сказала Раиса.

— Баня, это хорошо, — с тоской ответил Валера, — я вот уже неделю сижу, а из-за холода и дождей на ...